Вадим Голубев - Облом. Детективы, триллеры, рассказы разных лет

— Видишь ли, я — девственница, — объяснила как-то Исабель.

— Да ты что? Вы же там, на Филиппинах с девяти лет по постелям богатых туристов шастаете! — изумился тот.

— Верно! Но время от времени мы подшиваемся — восстанавливаем девственность. Это — дорого. Расходы оплачивает сутенер. Однако с богатого туриста за такое развлечение берется гораздо больше, чем стоит операция. Перед отъездом в Канаду я подшилась за свои деньги. Теперь ищу богатого человека, который, если и не женится, будет содержать меня долгое время. А главное — поможет получить канадское гражданство.

С месяц назад Терентий встретил Исабель в магазине для богатых людей на Авеню-роуд. Она была в соболиной шубке, с усыпанными брильянтами часами «Ролекс» на руке, в высоких швейцарских ботфортах. Сзади плелся замшелый от старости канадец.

Расставшись с Исабель, Терентий подсчитал, что куда дешевле вызывать по телефону проституток. Сейчас он развернул бесплатный еженедельник «Глаз» для сексуально-озабоченных.

— Так, — начал читать объявления Терентий.

— Голубоглазая блондинка тридцати шести лет, любящая балет и оперу, театры и музеи, поездки в романтические путешествия ищет мускулистого партнера для орального секса». «Двум молодым людям — блондину и брюнету двадцати трех лет — требуется персона с шатеновыми волосами и зелеными глазами, двадцати — двадцати шести лет для любви, дружбы и совместного ведения хозяйства. Особ женского пола просим не беспокоиться!» Вот и до моего агентства добрались! Кого сегодня будем выписывать: голландочку или датчаночку? Однако! Сто баксов за полчаса! Еще месяц назад брали семьдесят… И у них кризис! Придется потерпеть до десятой штуки. Тогда — Юрьенен!

Терентий раскрывает книгу и уносится в тот далекий мир, так давно им покинутый. Замелькали перед его глазами янтарные пляжи Куршской косы, готика Клайпеды, боры и поля Литвы, чащи Белоруссии. Вновь резанули оставшиеся там проблемы. А здесь? Проблем не меньше. Не так сложно сейчас уехать оттуда, как выстоять здесь. Эмиграция — вещь нелегкая. Кто не выдерживает ее трудностей, возвращается в тот далекий, нелепый, но родной мир. Кто-то, как Терентий, борется за свою десятую штуку. Бредет ранним утром по темным улицам, мерзнет, дожидаясь на мартовском морозце автобуса. Потом, пригревшись, дремлет, пока по ушам и мозгу не чиркнут слова:

— Конечная остановка, джентльмены!

Наша фирма занимала пару прокуренных комнатух в центре. Меня угораздило попасть в один кабинет с нашим генеральным директором, восседавшим за большим черным столом. Коллегам из соседней комнаты повезло больше: могли перекинуться друг с другом парой слов, а то и «запустить» свежий анекдот. Мы же ломали глаза многочасовым «общением» с компьютерами под неусыпным взглядом нашего Николая Платоновича, прозванного сотрудниками ЭнПэ. Вообще-то Платоныч был человеком не вредным и не занудным. Сам мог к месту пошутить. Так же, без излишней нудятины, расставался он с работниками. Просто давал конверт с баксами и говорил: «С завтрашнего дня фирма не нуждается в ваших услугах». Правда, платил генеральный хорошо, поэтому искать другую работу смысла я не видел.

В один из сентябрьских дней ЭнПэ вошел в кабинет с женщиной:

— Знакомьтесь, господа: наша новая сотрудница, Любовь Федоровна.

Любовь Федоровна была двадцатипятилетней шатенкой с серо-голубыми глазами. Слегка полноватые губы придавали ее утонченному лицу особый шарм. Я отметил высокую грудь, холеные руки с несколько длинноватыми пальцами, точеные ноги, упиравшиеся в обтянутый мини-юбкой чуть полноватый, но аккуратный зад. Нитка жемчуга подчеркивала изящество розовой шеи.

Наши столы оказались рядом. Любовь Федоровна пахнула горьковато-сладким ароматом духов и включила компьютер. Я еще раз невольно залюбовался ею. Особенно, когда она отбросила прядь волос, обнажив ушко, украшенное жемчужной клипсой. «Как приятно было бы поцеловать это ушко… — пронеслось у меня в голове. — А потом можно и пониже…»

— Извините! Можно воспользоваться вашей зажигалкой? Забыла свою дома, — вырвал меня из грез приятный голос новой сотрудницы.

Я поднес ей огня. Прикуривая, она коснулась моей руки. Тепло прикосновения блаженно растеклось по запястью и раскатилось по всему моему телу. Оно было столь приятным, что я расслабился и уронил зажигалку. Смутившись, бросился ее поднимать. И… смутился еще больше. Мой взгляд скользнул по женским коленям и уперся в белую полоску трусиков. Я быстро поднял зажигалку и уставился в дисплей. Передо мной мелькали не цифры, а белая полоска в обрамлении розовых бедер, и все это на черном фоне стола… Николая Платоновича.