Дэвид Лисс - Этичный убийца

Мы с Мелфордом описали большую петлю и, вернувшись к свинарнику, обнаружили, что все свиньи уже собрались вокруг эпицентра крика. Те животные, которые оказались дальше всего от Доу, уже спокойно стояли, растерянно глядя по сторонам, будто только что проснулись. Еще минута – и все звуки стихли. Свиньи некоторое время постояли без движения – казалось, они были совершенно растеряны, – а затем одна за другой, по очереди, двинулись прочь от отстойника. Словно очнувшиеся лунатики, они покидали берег отстойника и скрывались в чахлой поросли деревьев.

Обернувшись, мы с Мелфордом увидели Дезире, которая выходила из свинарника. На ней были розовые джинсы и зеленый топ от купальника. Тело ее было гладким и блестящим от пота, а шрам был похож на свежую кровоточащую рану.

– Извините, – крикнула нам она, – я не ожидала, что так получится! Они просто вырвались, и я ничего не могла сделать. Эй, а что это с вами случилось?

– Да так, небольшое недоразумение! – крикнул ей в ответ Мелфорд.

– Ну ладно. Слушайте, мне нужно еще пару минут. Там за свинарником, возле машины, есть кран со шлангом. Может, сполоснетесь пока?

Груда одежды, которую Мелфорд всюду таскал с собой в багажнике, нам очень пригодилась. Правда, в спортивном костюме было жарковато, но ничего более подходящего я там для себя не нашел. К тому же когда я скинул свою безнадежно испорченную одежду и смыл все дерьмо, то почувствовал себя так хорошо, что готов был терпеть жару до тех самых пор, пока не вернусь к себе в комнату и не приму настоящий душ, горячий и с мылом.

Мелфорд тоже тщательно смыл с себя грязь. Рана, которую пуля оставила у него на плече, была пять сантиметров в длину, но совсем не глубока. В идеале ему, конечно, стоило отправиться в больницу, но, к счастью, у него в автомобильной аптечке нашлась какая-то мазь с антибиотиками. Он щедро ею намазался, а затем приложил к ране небольшой кусок марли, который я примотал к его плечу клейкой лентой. Потом он собрал нашу одежду и запихнул ее в пластиковый пакет для мусора.

Когда мы все это проделали, нам оставалось только ждать Дезире. Мы стояли, опершись о крыло машины: я – в черном спортивном костюме, а Мелфорд – в запасных черных джинсах, белой рубашке и синих кедах. Если бы не мокрые волосы, никто бы и не догадался, через какое отвратительное и жуткое испытание он только что прошел.

– Они что, съели его? – прошептал я, нарушив наконец молчание.

За все это время мы не произнесли ни слова – если не считать, конечно, пары необходимых реплик, брошенных между делом.

Мелфорд пожал плечами:

– Но мы же не специально это сделали. Мы, конечно, собирались отпустить свиней, но это было вполне гуманное намерение. Мы не хотели никому причинить вред – просто освободить животных, тебя и предоставить Б.Б., Игроку и Доу разбираться со своими проблемами. Возможно, правда, не без помощи закона.

Сам не знаю почему, но почему-то я решил не рассказывать Мелфорду о том, что Б.Б. убит. Возможно, он уже знал об этом, а возможно, и нет.

– Значит, вы с самого начала собирались освободить свиней? – спросил я. – Ты же говорил, что Ублюдок и Карен не имеют к свиньям никакого отношения.

Мелфорд улыбнулся:

– Ты уже многое повидал и многое понял. Но ты все еще не готов. Ты не готов к тому, чтобы услышать всю правду.

Я закусил губу. Меня переполняли одновременно гордость и праведное негодование: почему я, собственно, должен рассказывать об этом, как английский школьник, отвечающий урок по спряжению латинских глаголов?

– Мы строим тюрьмы, – провозгласил я, – вовсе не вопреки тому, что они превращают преступников в еще более страшных преступников, а именно поэтому.

Мелфорд удивленно посмотрел на меня:

– Похоже, я тебя недооценил. Продолжай.

Я вспомнил Джорджа Кингсли – того самого юного вундеркинда, которого показала мне Томс и который из совершенно нормального одаренного ребенка превратился в закоренелого преступника. У ребенка с многообещающими способностями, мечтавшего обратить свои таланты на преобразование общества, на изменение мира к лучшему, отобрали мечту, отняли высшую цель, и он превратился в уголовника.

– Обычно преступники – это люди, вышедшие из маргинальных слоев общества. Они получают от существующего общественного строя меньше благ, чем все остальные. Поэтому они заинтересованы в том, чтобы изменить это общество, даже разрушить его, и установить новый порядок, который поставит их в более выгодное положение. Этот порядок может быть лучше, а может быть хуже – не в этом суть. Но поскольку они – маргиналы, то рано или поздно оказываются в компании людей, которые нарушают законы и их учат тому же. А затем эти бунтари попадают в тюрьмы и, побывав там, начинают нарушать еще более важные законы. Дело в том, что обществу гораздо легче найти в себе место преступникам, чем революционерам. Для преступников есть свое место в системе, а для бунтарей его нет. Поэтому мы и строим тюрьмы: там белые вороны превращаются в убийц. Это, конечно, наносит обществу определенный ущерб, делает его существование менее безопасным, но систему все-таки не разрушает.