Андрей Рубанов - Хлорофилия

Проповедник по-девичьи всплеснул руками:

– Ни в коем случае. Считать планеты ягодами – опасная ересь. Вы, насколько я понял, находитесь, так сказать, в плену заблуждений. Надеюсь, что вы, изучив Тетрадь…

– Э нет, – перебил Савелий. – Так не пойдет. Насчет Тетради мы не договаривались.

– Вам нужно только, так сказать, прочесть – и вся ваша жизнь изменится.

– А я не хочу ничего менять, – с удовольствием заявил Савелий.

– Вы получите ответы на вопросы, которые беспокоят вашу душу!

– Мою душу ничего не беспокоит.

– Дьявол угрызает корни древа Божия. Приуготовляйтесь, ибо время близко. Ищите благодать под прямыми лучами желтой звезды.

– Аллилуйя.

Человечек бросил на журналиста нехороший взгляд. Савелий мысленно пожалел его, допил пиво и встал. Две тысячи лет уличные проповедники вынуждены решать одну и ту же проблему: обеспеченных людей вербовать выгоднее, однако их разум защищен; малоимущих – голодных и недовольных – уговорить легко, но они мало жертвуют. Кстати, этот дурак сказал, что штаб-квартира фанатиков устроена аж на девяносто седьмом этаже, в комплексе «Процветание». В одном из самых престижных зданий Москвы. Видимо, в Храм Стеблежуя захаживают не только бледные граждане. Надо подбросить старику Пушкову-Рыльцеву идею. Хорошая аналитическая статья. А лучше – цикл статей. С документальными репортажами по методике внедрения. Главное – не внедриться слишком глубоко, чтобы не повредился рассудок, как у Гоши Дегтя… Или как у Гарри Годунова.

«Странно, – подумал Савелий, – я ведь совсем забыл про Гарри. Двадцать пять лет не вспоминал, как парень с пятьдесят пятого этажа решил написать историю о парнях с пятого этажа. А сегодня вспомнил, дважды за полдня. Продавец солнца прав: надо разыскать Годунова. Не может быть, чтобы трава прикончила такого решительного человека. Глыбов, кстати, прав и в другом: глупо думать, что внизу ничего не происходит. Не все люди способны вести растительный образ жизни. Там у них свое брожение, «друзья», разврат, церкви божественной зелени. Сотни тем для журналиста; исследуй, предавай огласке…»

– Кто прочел Тетрадь, – поспешно заявил человечек, глядя снизу вверх, – тот спасется.

– Я уже спасен, – ответил Савелий.

Проповедник торопливо поднялся.

– Бог с вами, – тихо сказал он. – До свидания.

Савелий изучил узкую спину удаляющегося адепта Храма Стебля Божьего, его коротко стриженный ефрейторский затылок, посмотрел на книгу. Ее, разумеется, можно забрать – полистать на досуге, – но в переплет наверняка вклеен микрочип. Дотронешься хотя бы мизинцем – с личного счета пропадут деньги. Пусть несколько рублей – но все равно, будешь чувствовать себя дураком…

Савелий поколебался и вышел из заведения. Подарок оставил на столе.

День складывался неудачно. Шел к молодому богатею, чтоб услышать похвальбу и жлобские лозунги, а услышал монолог о проблемах бледных граждан. Присел в уютном баре, пытаясь обдумать провалившееся интервью, а пришлось иметь дело с полубезумным миссионером.

Немного поколебавшись, журналист повернул к мягко подсвеченной двери ближайшего экспресс-отеля, взял одноместный звуконепроницаемый бокс, разделся, принял ванну с тоником и полчаса повалялся на кровати из квазиживых водорослей, в тишине, расслабленный, в особенном мечтательно-дремотном состоянии – любимейшем своем состоянии, когда вроде бы ничего не хочется, однако чего-то все-таки хочется, а чего именно – неясно, потому что хотеть вроде бы совершенно нечего.

Он не считал себя чрезмерно сытым и удовлетворенным жизнью. Он всегда чего-то хотел. То Варвару, то переехать на восемьдесят пятый этаж, то в отпуск на Луну. Вчера, например, ему весь день смутно хотелось совершить какой-то особенный возвышенный поступок или испытать некое новое оригинальное ощущение… А поздним вечером, перед тем как отправиться под одеяло к своей женщине, он выпил горячего крепкого чаю с лимоном и вдруг понял, что весь день хотел не особенного поступка или ощущения, а именно и всего-навсего крепкого чаю с лимоном, а потом залезть под одеяло к своей женщине.

Так или иначе, он пытался строить свою жизнь не на желаниях и мечтах о том, что будет, а на извлечении радости из того, что есть.

Но мечтать любил. О солнце, о долгой счастливой жизни, о детях, которых родит ему Варвара. Честные, здоровые мечты скромного мужчины, реалиста и практика.

Когда он начинал мечтать, его мечты всегда вращались вокруг простейших вещей, в любом случае достижимых. Мечтать о возможном – вот занятие, достойное мужчины XXII века. Это удобно, это никак не вредит персональному психологическому комфорту.