Александр Новиков - Башня

– Верно.

– Вот! Теперь дам общее – самое общее! – представление о том, что есть небоскреб. Вы хоть представляете себе, насколько это сложная хреновина?

– Э-э…

– Вот именно: э-э… При проектировании даже относительно невысокого здания – допустим, метров сто – ГАП сталкивается…

– Простите. Гап – это кто?

– ГАП? ГАП – это главный архитектор проекта… так вот, архитектор сталкивается с массой проблем, каждая из которых сама по себе весьма серьезна. При этом следует иметь в виду, что нередко решение одной проблемы вступает в противоречие с решением другой. Зданию нужно задать пространственную устойчивость при необходимости соблюсти приемлемую массу. Нужно создать жесткость и способность сопротивляться внешнему воздействию стихии. При этом нужно иметь в виду, что высотное здание – это не только архитектура в чистом виде. Это еще и сложнейшая инженерия. То есть, – Заборовский начал загибать пальцы, – водоснабжение, канализация, вентиляция, отопление, мусоропроводы, электрика, схемы управления, лифтовое хозяйство, противопожарное обеспечение, возможность экстренной эвакуации людей… Во – пальцев не хватило, а я еще не все перечислил. Вы можете сказать: эка невидаль – канализация. Вот, понимаешь, сложная инженерия. Отвечу: да, сложная! Это в пятиэтажке ничего хитрого в канализации нет. Но если требуется удалять отходы человеческой жизнедеятельности с высоты, допустим, метров двести, то это уже совсем другое дело… А вентиляция? Вам известно, что в высотных зданиях образуются восходящие потоки?

– Нет.

– Так я вам говорю: в вертикальных шахтах высотных сооружений образуются восходящие потоки. То есть возникает потребность шлюзования… А сейсмическая опасность? А климатическая? Большинство небоскребов построены гораздо южнее – Нью-Йорк, Чикаго, Монреаль лежат на широте чуть выше сорока градусов. Это же широта Черного моря! Мы туда ездили на юга ! Да что Нью-Йорк? Даже Лондон находится на широте Киева. Это на тысячу километров южнее Санкт-Петербурга. Вы только подумайте – на широте Петербурга суточный перепад температуры запросто может составлять десять—пятнадцать градусов. И больше… А годовой? Семьдесят! При этом период с минусовым и пограничным температурным режимом составляет полгода… Сейчас, конечно, климат меняется, но до субтропиков нам еще далеко.

Заборовский замолчал, вытряхнул из пачки очередную папиросу. Потом посмотрел на Полковника:

– К чему я это говорю? К тому, что Кукурузину, как и любой другой небоскреб, строили, исходя из экстремальных условий эксплуатации, с большими запасами прочности.

Полковник сказал:

– Тем не менее башни-близнецы в Нью-Йорке были разрушены.

– Э-э, дорогой мой. Близнецы были разрушены в результате воздействия отнюдь не природного характера.

– Это значит, что при проектировании небоскребов вероятность такого рода воздействия не учитывается?

– Почему же? При расчете конструкции близнецов Лесли Робертсон – это главный конструктор – учитывал возможность попадания самолета. Разумеется, никто не рассчитывал на умышленный таран. Предполагалась только роковая случайность. Ну, например, при заходе на посадку пилот заблудился в тумане.

– Вот как? Почему же они обрушились?

– Потому, что когда близнецы проектировались, а это было в шестидесятых годах прошлого века, самым крупным самолетом был «Боинг-707». Он весил сто двадцать тонн, скорость захода на посадку составляла около трехсот километров в час. Тогда никто не мог предположить, что будет «Боинг-767» весом более ста семидесяти пяти, который летит со скоростью восемьсот пятьдесят километров.

– Вы хорошо осведомлены.

– Когда произошла нью-йоркская трагедия, я, как и многие, пытался понять, что произошло.

– Поняли? – живо спросил Полковник.

– Кое-что понял. То, что произошло в Нью-Йорке, принято называть «прогрессирующее обрушение». То есть сначала возникает локальное повреждение, потом под весом верхних этажей начинают разрушаться поврежденные конструкции, а потом рассыпается все здание. Я провел серьезный анализ, построил математическую модель. И многое понял. – Заборовский замолчал, блеснул глазами из-под брежневских бровей. А потом произнес: – Кукурузину можно разрушить. Для этого даже «Боинг» не нужен. Достаточно будет относительно небольшого самолета с тонной тротила на борту.

Гром не грянул, небеса не разверзлись. По комнате плыл сизый папиросный дым. Из-за дыма на Полковника смотрели пронзительные глаза… Глаза человека, который вынес приговор Башне.