Стиг Лapcсoн - Девушка с татуировкой дракона

Это, однако, не означало, что она исправилась. Семнадцатилетнюю Лисбет Саландер четыре раза забирали в полицию: дважды настолько пьяной, что ей требовалась срочная медицинская помощь, и один раз под несомненным воздействием наркотиков. В одном из этих случаев она, в стельку пьяная и полураздетая, находилась на заднем сиденье машины, припаркованной на набережной Стокгольма, причем в обществе столь же пьяного мужчины значительно старше ее.
В последний раз ее забрали за три недели до того, как ей должно было исполниться восемнадцать: будучи трезвой, она перед турникетами станции метро в Старом городе ударила некоего мужчину ногой по голове, и ее арестовали за причинение физического ущерба. Свои действия Саландер объяснила тем, что мужчина ее лапал, а поскольку на вид ей можно было дать скорее двенадцать лет, чем восемнадцать, она посчитала, что у мужчины имелись наклонности педофила. Конечно, если считать, что она вообще что-то объяснила. Ее слова, однако, нашли поддержку у свидетеля, в результате чего прокурор прекратил дело.
Тем не менее ее биография в целом носила такой характер, что суд вынес решение о проведении судебно-медицинской экспертизы. Поскольку Саландер, верная своей привычке, отказывалась отвечать на вопросы и участвовать в обследованиях, врачи, с которыми консультировалось Управление здравоохранения и социального обеспечения, вынесли под конец вердикт, основанный на «наблюдениях за пациенткой». Правда, немного неясно, что именно могли дать наблюдения за молодой женщиной, которая молча сидела на стуле, скрестив руки и выпятив нижнюю губу. Определенно было лишь то, что она страдает психическими отклонениями и требуется принимать меры. Заключение судебных медиков предписывало лечение в закрытом психиатрическом учреждении, а параллельно с этим исполняющий обязанности руководителя муниципальной социальной службы написал отзыв, в котором полностью соглашался с результатами экспертизы.
Принимая во внимание ее послужной список, автор отзыва утверждал, что существует «большой риск злоупотребления алкоголем и наркотиками» и что она явно страдает «отсутствием способности к самоанализу». Журнал ее поведения был к этому времени полон отягощающих определений, таких как «интроверт», «социальная заторможенность», «отсутствие сопереживания», «эгоцентризм», «психопатическое асоциальное поведение», «неконтактность» и «неспособность усваивать учебный материал». Человек, прочитавший ее журнал, мог легко прийти к ошибочному выводу, что она серьезно отстает в умственном развитии. Против нее говорил и тот факт, что уличный патруль социальной службы неоднократно наблюдал ее с разными мужчинами в квартале вокруг площади Мариаторгет, и, кроме того, она однажды была замечена в парке Тантулунден, опять-таки в компании мужчины значительно старше ее. Предположили, что Лисбет Саландер, возможно, занимается или рискует начать заниматься какой-то формой проституции.
Когда окружной суд — инстанция, которой предстояло определить ее будущее, — собрался для принятия решения, результат казался предопределенным. Она, несомненно, являлась проблемным подростком, и представлялось маловероятным, чтобы суд принял решение, отличное от рекомендаций судебно-психиатрической и социальной комиссий.
Утром того дня, когда должен был заседать суд, Лисбет Саландер забрали из детской психиатрической клиники, где ее держали взаперти с момента происшествия в Старом городе. Она ощущала себя лагерным узником и даже не надеялась пережить этот день. Первым в зале суда она увидела Хольгера Пальмгрена и далеко не сразу поняла, что он присутствует там не в качестве наставника, а выступает как ее адвокат и защитник ее прав. Он открылся ей совершенно с новой стороны.
К удивлению Лисбет, Пальмгрен, несомненно, находился в ее углу ринга и убедительно выступал против помещения ее в закрытый интернат. Она даже бровью не повела, никак не выказав своего удивления, но напряженно прислушивалась к каждому слову. Пальмгрен был неподражаем, когда в течение двух часов вел перекрестный допрос врача, некоего доктора Йеспера X. Ледермана, который поставил свое имя под рекомендацией запереть Саландер в интернате. Проверялась каждая деталь заключения, и врача просили дать научное обоснование каждому утверждению. Постепенно становилось очевидно, что поскольку пациентка полностью отказалась проходить тесты, заключение врачей было на самом деле построено на догадках, а не на научных данных.
Под конец судебного разбирательства Пальмгрен указал на то, что принудительное помещение в интернат не только откровенно противоречит постановлению риксдага в отношении подобных дел, но в данном случае даже сможет послужить поводом к санкциям политического характера и жесткой критике в прессе. Следовательно, все должны быть заинтересованы в поисках приемлемого альтернативного решения. Такие слова при рассмотрении подобных дел были из ряда вон выходящими, и члены суда беспокойно заерзали.
В конце концов было принято компромиссное решение. Суд постановил, что Лисбет Саландер психически больна, но не в такой степени, чтобы ее обязательно требовалось помещать в соответствующее учреждение. В то же время суд принял во внимание рекомендацию руководителя социальной службы об установлении опекунства. После чего председатель суда с ехидной улыбкой обратился к Хольгеру Пальмгрену, который вплоть до этого момента оставался ее наставником, с вопросом, хочет ли он взять на себя такую роль. Председатель, несомненно, полагал, что Хольгер Пальмгрен даст задний ход и постарается переложить ответственность на кого-нибудь другого, но тот, напротив, добродушно заявил, что с удовольствием возьмет на себя обязанность опекуна фрекен Саландер, только с одним условием.