Рю Муроками - Отель «Раффлз»

Я решил для себя, что, когда увижу ее вновь, то крикну: «А, Моэко, вот и ты, наконец!» С тех пор прошел год и восемь месяцев. Я думал, что подойду к ней и положу ей руку на плечо — тогда она поймет все. Если у нее, конечно, не окажется в руке ножа или тесака, она развернется и уйдет, исполненная презрения ко мне. Так я представлял себе эту сцену. Перед такой самоуверенностью Моэко будет совершенно беззащитна.

Но увидев ее наяву, я выкрикнул совсем другое: «Все, на сегодня съемка окончена!» — после чего повернулся к ней спиной. И все. Сделай я то, что решил год и восемь месяцев тому назад, все бы закончилось куда быстрее. Но я не сделал этого, вернее, не смог сделать.

В первый момент, когда Моэко заметила меня, у нее был такой вид, будто она не поверила своим глазам. Потом она улыбнулась на секунду, и тотчас же черты ее лица застыли. Такая быстрая смена эмоций — ее конек и называется игрой на бессознательном уровне.

— Ты лучше всего выглядишь, когда спишь… Тебе, должно быть, все так говорят, да?

— Да, говорят.

— Когда ты спишь, ты потрясающе красива.

— Но при этом я ничего не делаю.

— Почему последнее время ты играешь какую-то роль?

— Играю, а ты разве нет?

Я помню этот разговор. Моэко была убеждена, что каждый человек постоянно исполняет какую-то роль, сознательно или бессознательно. Конечно же, она была права. Моэко разделяла такую игру на множество уровней. Бессознательная игра требовала от нее самой отточенной техники исполнения. «Бессознательное» в ее понимании не означало сонное состояние или состояние потери сознания, а то, что, к примеру, ощущаешь, дотрагиваясь в потемках до чего-то совершенно неизвестного. «Если при этом не контролировать себя, — говорила Моэко, — это сведет на нет всю гармонию, которой успел достигнуть». И вот теперь я увидел ее теорию в действии. Я не знаю, сколько времени длилась ее улыбка, не знаю, какие мышцы приходили в движение при этом, не знаю, сменила ли она выражение своего лица до или после того, как улыбнулась, но я точно знаю, что достичь такого она могла только путем долгой тренировки. Такие уловки ей свойственны как никому. Улыбка ее промелькнула в мгновение ока, это был минимальный отрезок времени, который в состоянии уловить человек. И в этом таилась огромная сила, перед которой я оказался безоружен.

Когда я прекратил съемку, ко мне подбежал осветитель и принялся было извиняться, но я мягко его прервал: нет-нет, не беспокойтесь. Потом ко мне подбежал агент, но я сказал ему, что перезвоню попозже, и кинулся к своей машине. И за все это время я ни разу не посмотрел в сторону Моэко.

Я выехал на мост в устье реки, и свет фар моего автомобиля, отразившись от металлического парапета, надолго ослепил меня. В этот момент мне вспомнился тот австралийский фотокорреспондент, что погиб в Камбодже. Раза три или четыре мы вместе с ним выезжали на передовую и почти каждый вечер виделись в барах Сайгона. Сидя с ним за стойкой, я не задумывался об этом, но когда однажды ночью он погиб при вспышке осветительной бомбы, получив ранение в живот, я почувствовал, что мне стало его не хватать. Со временем я убедил себя, что он был моим другом. Такое часто происходит в отношениях между мужчинами, однако совместный военный опыт накладывает на дружбу какой-то особенный отпечаток.

Почему же вдруг я вспомнил о Давиде? За те двадцать месяцев, что я не видел Моэко, как мне показалось, я пришел к выводу, что именно составляло наши с ней отношения. Война и реальность. Я склонялся к реальности. Не думаю, что это было ошибочным решением. Моэко и война были очень похожи. Война являлась стимулирующим фактором, но при этом приходилось рисковать жизнью. Но я не входил в число людей, кто неспособен жить без такого рода стимуляции.

Жену и сына я отвез в аэропорт. Сын ничего не имел против, так как я объяснил ему, что не могу отправиться вместе с ними из-за работы, однако супруга посмотрела на меня подозрительно и поинтересовалась, что же происходит. Я сказал ей, что смертельно устал от скучной работы, от которой не мог отказаться, что это сильно действует мне на нервы, а поскольку произошел сбой в электросети, я прервал на день все съемки. Это не было неправдой, и жена мне поверила.

Но когда я увидел, как они с сыном вошли в посадочный терминал (у них были карты первого класса «Японских Авиалиний»), страхи по поводу Моэко вновь овладели моей душой. Я боялся сверхъестественной власти Моэко. Могла ли она предвидеть заранее все, что происходило со мной? Ведь она появилась именно в тот день, когда мои домочадцы улетали в Японию.