Эндрю Гросс - Часы тьмы

Карен едва подавила подкатившую к горлу тошноту.

Кружилась голова. Она схватилась за край стола, чтобы не вывалиться из кресла. Не могла оторвать глаз от одной графы в последней заполненной строке.

13.35.

Она окончательно перестала что-либо понимать. Но в одном более не сомневалась: камера наблюдения «сфотографировала» ее мужа.

В тот день Чарли определенно не погиб на Центральном вокзале.

Карен принялась вновь пересматривать содержимое банковской ячейки, осознав в тот самый момент, что все пережитое ею за год, от начала и до конца, было ложью: и тоска, и горечь утраты, и сочувствие предсмертным мукам Чарли, и ночные слезы, и обнимание подушки со стонами: «За что?.. За что?!»

Он хранил все это в тайне от нее. Он все это спланировал.

Он не погиб в тот день. При взрыве. В адском огне.

Он остался в живых.

Мысленно Карен вернулась в то утро… Чарли что-то ей прокричал, перекрывая гудение фена. Что-то насчет автомобиля. Половины слов она и не расслышала.

«Он жив!»

Она вспомнила ужас, который охватил ее в зале для занятий йогой, нарастающую панику от осознания, что он находился в том поезде. Его звонок… последние звуки его голоса… насчет маринованных стейков, которые он привезет вечером. Произошло это в 8.34. Оторванная ручка с верхней частью брифкейса, его инициалы. Присланный ей лист из блокнота.

Все вернулось разом и обрушилось на нее с силой урагана. Вся эта душевная боль, все эти слезы…

Он там был. В поезде.

Просто не умер.

Вновь ей пришлось бороться с подкатывающей к горлу тошнотой. Она же должна радоваться. Он жив! Но перед ней лежали груда денег и фальшивый паспорт. Он ей ничего не сказал. Заставил целый год страдать. Замешательство сменила злость. Она открыла паспорт. Посмотрела на фотографию. Уайзман.

«Почему, Чарли? Почему? Что ты задумал? Как ты мог так поступить со мной? С нами, Чарли?»

Они же любили друг друга. Вместе прожили долгую жизнь. Создали семью. Путешествовали. Говорили о том, что будут делать, когда дети вырастут и покинут дом. Они все еще занимались любовью.

«Как ты мог так притворяться? Как ты мог так поступить с человеком, которого любил?»

Внезапно в голову пришла новая мысль. Все эти деньги, этот паспорт, что они могли означать? Чарли совершил какое-то преступление? Стены вдруг начали сближаться друг с другом, потолок — с полом.

Карен поняла, что больше не может здесь оставаться. Ни секунды.

Убрала все в металлический ящик, захлопнула крышку, позвала менеджера. Тут же в комнатку вошла Меган Уолш.

— Если возможно, пока я хочу все оставить здесь. — Карен стерла со лба пот.

— Разумеется, — ответила мисс Уолш. — Я сейчас дам вам мою визитную карточку.

— Кто-нибудь мог брать эту ячейку? — спросила Карен.

— Нет, только ваш муж. — Банковский менеджер вопросительно посмотрела на нее. — Что-то не так?

— Нет, нет, все в порядке, — солгала Карен, взяла сумочку, но прежде чем уйти, попросила копию листа, на котором фиксировались дни и время пользования банковской ячейкой. — Я подъеду через несколько дней. Тогда и решу, продлевать ли аренду.

— Разумеется, миссис Фрайдман. Если не затруднит, предварительно позвоните, чтобы мы все подготовили.

На улице Карен первым делом набрала полную грудь холодного воздуха. Оперлась о фонарный столб. Постояла, пока окончательно не убедилась в том, что ноги больше не подгибаются.

«Что тут, черт побери, происходит, Чарли?» Она отвернулась от людей, идущих по тротуару, испугавшись, что произнесла эту фразу вслух, обращаясь к кому-то невидимому, и ее могут принять за сумасшедшую.

«Разве я не заботилась о тебе? Разве не старалась всячески угодить тебе? Я любила тебя. Доверяла тебе. Скорбела о тебе, Чарли. Всякий раз, когда я думала о том, что ты умер, у меня разрывалось сердце.

А теперь получается, что ты жив?»

Офис Сола Ленника находился неподалеку, на сорок втором этаже одного из высоких стеклянных административных зданий, построенных рядом с пересечением Сорок седьмой улицы и Парк-авеню.

Карен поспешила туда, даже не позвонив, моля Бога, чтобы Сол оказался на месте. Морин, его секретарша, увидев Карен, сразу поняла, что та очень расстроена.

— Дать вам что-нибудь, миссис Фрайдман? — спросила она. — Стакан воды? Чашечку чая?

Карен покачала головой.

— Пожалуйста, присядьте. Мистер Ленник на месте. Он тотчас же вас примет.

Большой кабинет Сола Ленника украшала коллекция африканских масок и деревянных статуэток с острова Бали. Из окна открывался впечатляющий вид на небоскребы Манхэттена и Центральный парк.