Майкл Грубер - Долина костей

— Вас преследуют демоны, да?

Она медленно подняла голову и посмотрела на него.

— Нет.

Их взгляды встретились. Паз увидел, что маленькие зрачки расширились, закрыв голубизну радужной оболочки, а потом стали еще шире, вобрав в себя и белки, и лицо, и всю комнату. Он узрел перед собой смертельную красоту разверзнутого ада, притягательная сила которого заставила события его жизни завертеться в голове, как будто стрелка внутреннего нравственного компаса превратилась в ветряк…

Паз вскочил, отбросив стул. Женщина-детектив оторвалась от журнала, на ее круглом лице появилось недоумевающее выражение. Он боялся, что не справится с подступившей тошнотой и полностью потеряет контроль над происходящим. Тьма, окаймленная багрянцем, смыкалась вокруг, и через этот туннель мрака он смотрел вниз, на лицо подозреваемой, впрочем, снова ставшее вполне обычным.

«Это посттравматический стресс», — внушал себе Паз.

Он ведь читал о таком синдроме. Отголосок той истории с вуду, всплывающей в ночных кошмарах. Конечно, сумасшествие почти заразно, а разговор с этой чокнутой о дьяволах и аде всколыхнул всю ту африканскую жуть, с которой он сталкивался раньше.

— С вами все в порядке, детектив? — спросила женщина.

— Все нормально, — отозвался Паз. Он достал носовой платок, вытер лицо и заставил себя снова посмотреть на нее.

Она тем временем вновь обрела печальный облик Пресвятой Девы.

— Значит, вы беспокоитесь о своей душе. Что ж, я не раз слышал, будто исповедь — а признание, это ведь и есть исповедь — очищает душу.

— Да, это верно. — Она глубоко вздохнула. — Ну ладно.

— Что «ладно»?

— Я признаюсь.

— Хорошо. Вы сделаете полное признание, и государственный обвинитель его учтет…

— Это меня не интересует, — прервала его Эммилу. — Я делаю то, что было велено.

— Кем?

— Святой, я же вам говорила. Я должна была простить и покаяться.

— В убийстве?

Она раздраженно помотала головой.

— Нет, я не убивала аль-Мувалида. Я уже говорила вам об этом. Я имела в виду, покаяться в моих прочих грехах и преступлениях.

Паз передвинул к ней стопку бумаги и шариковую ручку, но она к ним не прикоснулась.

— Нет, мне нужна переплетенная, сшитая тетрадь, откуда в случае необходимости можно вырывать страницы.

— Зачем?

— Во избежание искушения. На листке я могу написать правду, потом разорвать его, и вы ничего не узнаете. А если вырвать лист из тетрадки, это сразу будет видно.

— Да, ну и дела. Хорошо, тетрадь так тетрадь. Вам как в школе, линованную?

На ее лице появилась лучистая, детская улыбка.

— Да, это то, что надо. Думаю, мне потребуется… скажем, четыре штуки.

— Вы их получите. А не хотите ли вкратце сообщить, о каких преступлениях пойдет речь?

— Нет. Я должна записать это. В школьной тетрадке.

Паза чуть не замутило. Крыша у нее набекрень, это ясно, а раз так, то, настаивая на своей невменяемости, она, пожалуй, сможет избежать ответственности. А все собранные им неопровержимые улики отправятся псу под хвост. Она действительно сумасшедшая или просто со странностями? Он мог поклясться, что там, в гостиничном номере, в какое-то мгновение видел перед собой вполне вменяемую женщину, но его ощущение к делу не подошьешь. О том же, что произошло с ним самим всего несколько мгновений назад, детектив предпочитал не думать. Все прошло, остался разве что пот, стекающий по спине, но все это легко можно списать на стресс, усталость, нервное перенапряжение, падение уровня сахара в крови или что-то в этом роде.

Ладно, черт с ним: он сделал все, что мог, и дальнейшее от него уже не зависит. Жаль только, что дело раскрыто, результат налицо, а ощущение такое, будто весь день пошел насмарку.

Маленький городок Пони-о-Буа, находящийся близ леса Во на берегах реки Манс, которая несколькими милями южнее, у Метца, впадает в Мозель, очень стар. Церковь Святого Мартина Турского датируется девятым веком, а в конце лета, когда вода стоит низко, под золотистой поверхностью реки можно увидеть бледные угловатые тени опор римского моста. В этой приветливой, живописной местности состоятельные жители Метца издавна обзаводились загородными резиденциями и охотничьими домиками. В 1851 году один из городских богатеев, торговец углем и нефтью Жорж Ипполит де Бервилль, выстроил из местного камня выходивший на реку особняк. Супруга почтенного купца, Софи Катрин, подарила ему трех сыновей: Альфонса, Жана Пьера и Жерара. В семье царили любовь и согласие, за что ее члены неустанно возносили хвалу Господу, ибо все они, а особенно Софи Катрин, славились благочестием. После завершения строительства особняка в Пони де Бервилли большую часть времени проводили у реки, предаваясь таким сельским забавам, как ловля на удочку линей и лещей или охота на голубей и вальдшнепов. Именно в этом прибежище тихих радостей в летнее утро 1856 года у Софи Катрин родилась девочка, получившая имя Мари Анж Бернардин, ибо София высоко чтила Царицу ангелов, а на двадцатое августа, день рождения девочки, приходилось прославление Бернарда Клервосского.