Брижит Обер: Четверо сыновей доктора Марча

Хозяин на сей раз дома. Читает медицинский бюллетень. Она вяжет для Кларка нечто ужасное горчичного цвета.

Мне нужно вспомнить все с самого начала. Наверняка был какой-то просчет. Достаточно за ним понаблюдать. И ничего не упускать из виду.

Команда Кларка выиграла матч. Чтобы это отпраздновать, отец купил нам билеты на концерт. Мы ходили туда вчера вечером. Неплохо. Нам понравилось. Вокруг бесновались симпатичные девчонки. Но Кларк устал, к тому же ему нужно было изучить какую-то историю болезни. Поэтому мы долго не задержались. Джеку тоже нужно было заниматься. Что до девчонок, мне на них наплевать. Они мне неинтересны. Я не понимаю, что за удовольствие — тискать это сырое мясо. Я предпочитаю общаться с тобой, даже на расстоянии, мой дорогой дневничок. Ты такой послушный, мягкий и свежий.

Я могу сказать тебе все, что захочу, могу сжимать и ласкать тебя, разорвать, если пожелаю, мять тебя в руках, прикасаться к тебе языком, тереть тобою свой… вплоть до того, чтобы… Ты не потный, как девчонки, ты не заставляешь меня делать всякие гадости. Ты — как милый младший братик, ты целиком принадлежишь мне.

Кто-то идет по коридору. Это не мама. Она вяжет пуловер для Кларка. Каждый из нас сидит в своей комнате в ожидании обеда. Наверное, Дженни запаздывает. Придется теперь обедать черт знает когда.

Этой ночью мне приснилась Карен. Снилось, что моя комната залита кровью. Было холодно, земля покрылась льдом. Мама плакала. Отец хотел зарубить меня саблей. Еще там была Дженни, которая назвала меня грязным мальчишкой и показала на что-то подо льдом, красным от крови. Я увидел, как бьются жилки на ее шее, и проснулся.

Дженни кричит, что все готово. Спускаемся вниз.

Сегодня вечером во время еды я внимательно наблюдала за всеми. Раньше я не замечала, что у Кларка мутный взгляд, как у наркомана. Однако он спортсмен и к тому же здоровяк: было бы странно, если бы он баловался наркотиками. Джеку отец дважды сделал замечание, потому что тот не слышал, о чем его спрашивали. Он смотрел в пустоту и чему-то улыбался. Марк рассказывал какие-то дурацкие истории про свою контору, из которых следовало, что он один тащит на себе всю работу. Старк все время молчал. У него болел живот, он два раза уходил в уборную, а потом набрасывался на еду и ел за четверых, не говоря ни слова.

Доктор, обращаясь к ним, произнес речь о правильности возвращения к учебным занятиям, об усилиях, которые нужно приложить, чтобы добиться успеха в жизни, и все такое. Старуха показала Кларку бесформенное нечто горчичного цвета, связанное ею. Он мило улыбнулся ей и поблагодарил. Я все жду, когда кто-нибудь из них придушит ее с такой же милой улыбкой.

Револьвер лежит у меня на коленях. Я все еще не приняла решение. Боже мой! Сделай же усилие и помоги мне, я такая же овца в твоем стаде, как и остальные, пожалуйста, приведи меня в овчарню!

Вот что еще я заметила: он пишет, как мальчишка, хотя им всем уже по восемнадцать! Действительно, с ними склонны обращаться, как с мальчишками. Тоже мне герои комиксов! Настоящие сыновья Супермена.

Сейчас немного почитаю. Снова полил дождь, сверкают молнии.

Помогите! Кто-то царапается в мою дверь и насвистывает. Пойду открою. Нужно открыть дверь и узнать, кто это. Но я не могу пошевелиться. Я навожу револьвер на дверь. Но ведь нельзя выстрелить, не зная, кто или что там. Я слышу, как кто-то шепотом произносит мое имя — да, я уверена в этом — и трогает дверную ручку в темноте, а тут еще гремит гром…

Убирайся, убирайся, прошу тебя, убирайся! Он хочет испугать меня, но почему я должна бояться, почему я должна бояться, если я ничего не знаю? Он хочет выяснить, что мне известно, он знает, что я боюсь и подозреваю…

Он зовет меня, он прямо там, за дверью, и зовет меня. Надо открыть дверь и всадить ему пулю в голову, надо закричать, позвать на помощь, надо… Я больше ничего не слышу, кажется, он ушел. Прислушиваюсь. Никого нет. Больше никакого шума. Я смотрю на револьвер, зажатый в моей руке.

Нельзя спать.

Этой ночью я пошел прогуляться. Я ходил по дому в темноте. Я слышал их сонное дыхание. Папа храпел. Я подошел к комнате Дженни. Посмотрел на ее закрытую дверь. И ощутил страстное желание ее убить.

Я тихо произнес ее имя. Очень тихо. Я прижимал к себе нож. Кухонный нож. Длинный нож для мяса. Мяса Дженни, пропитанного алкоголем. Она, должно быть, спала. В ночной рубашке, смятой, задравшейся, мокрой от пота. В дешевой ночной рубашке. В грязном, нестираном нижнем белье.