Эндрю Уилсон - Лживый язык

В то утро я также, наконец, нашел два банковских чека на выплату авторского вознаграждения. Невероятно, но роман Крейса до сих пор не только регулярно переиздавался, но еще и прекрасно продавался. Я подумал, что отдам ему чеки за обедом. Интересно будет посмотреть на его реакцию. В конце концов, теперь, когда я собираю материал о Крейсе, любая мелочь, связанная с ним, имеет большое значение.

Я приготовил обед, поставив на стол хлеб, пармскую ветчину, инжир и сыр, и велел Крейсу закрыть глаза.

— Зачем, позвольте узнать?

— У меня кое-что есть для вас.

— Что?

— Скоро увидите, — сказал я.

— Что за глупые игры? Почему просто нельзя взять и показать?

Крейс притворялся, будто он раздражен, но я видел, что он взволнован, как мальчишка, в предвкушении неожиданного подарка.

— Итак, я жду.

— Так и быть.

Когда его тончающие дряблые веки опустились, я представил, что он мертв и я кладу ему на глаза две монеты.

— Вытяните руки.

Крейс повиновался. Его ладони с кривыми пальцами были похожи на руки молящего. Я вложил в них два чека от его издателей.

— Теперь можно открыть.

Крейс моргнул, глянул на свои руки. Его старческие глаза радостно блеснули, а потом в них отразился ужас. Он выронил документы. Мышцы его горла судорожно сокращались, в уголке рта появилась слюна.

— Что? Что случилось? — взволнованно спросил я.

Он был настолько ошеломлен, что не мог говорить.

— Я думал, вы обрадуетесь. Это же ваши чеки. Ваш роман до сих пор пользуется большим спросом.

Пытаясь вздохнуть, Крейс потянулся за стаканом с водой.

— Название… — выдавил он. — Избавьтесь от названия.

— Простите?

— На чеке… Я не хочу его видеть. Это невыносимо. Я же вам говорил. Не упоминать, не упоминать. Никогда.

Я взял чеки, разорвал их и бросил в мусорное ведро. Туда же следом полетели и другие извещения, на которых стояло название ненавистного ему романа.

— Все… их уже нет.

— Что вы пытаетесь сделать? Убить меня?

— Простите, Гордон. Я просто не подумал.

— Вот именно, не подумали. Вы никогда не думаете. Неужели вам нужно все по сто раз объяснять?

— Но я ничего не понимаю. Чем они вас так расстроили? Даже если вы теперь не пишите, по крайней мере, вы могли бы гордиться своими прежними достижениями.

Я сознавал, что давлю на Крейса, заставляя его сказать то, о чем он предпочел бы умолчать. Но для меня это было важно. Я должен был знать.

— Как я уже говорил, для меня это другая жизнь. Я тогда и я теперь — это два совершенно разных организма. И больше я не хочу говорить об этом.

— Да, да, конечно, я понимаю. — Я участливо кивнул, стараясь изобразить сочувствие.

Что будет, если я рискну задать еще один вопрос?

— Но разве вы не скучаете по работе? Вам не хочется вновь взяться за перо?

Слабые мышцы на правой стороне его рта дернулись, и у меня мелькнула мысль, что Крейс сейчас вспылит, прогонит меня прочь за то, что я пытаюсь ступить на запретную территорию, перейти черту, которую не вправе был переступать, о чем он предупреждал меня десятки раз. Но потом напряженное выражение сошло с его лица, он с грустью посмотрел на меня.

— Я принял решение не писать. Ничего хорошего это не дает.

Мне хотелось выведать у него как можно больше, побудить его вступить в разговор, пока он был в настроении.

— Ваша работа? Вы думаете, что перестали соответствовать своему обычному уровню, да?

— Нет, дело не в этом. Мое творчество приносит один только вред — и мне самому, и окружающим.

— Понятно, — кивнул я.

Крейс — крепкий орешек, и расколоть его будет трудно, но таинственность, которой он окружил себя, лишь раззадоривала мое любопытство, наполняла меня решимостью привести в исполнение задуманное. Я был уверен, что его биография — это мой путь к успеху.

В тот день после обеда я написал ответ Лавинии Мэддон, сообщив, что Крейса не прельстило ее предложение. Я поблагодарил ее за проявленный интерес, сказав, что Крейс очень закрытый человек и что он категорически против того, чтобы кто-то писал его биографию, даже в художественной форме. Он предупредит своих издателей, чтобы те никоим образом не сотрудничали с ней. Если же она будет упорствовать, то Крейс проконсультируется со своим адвокатом на предмет того, какие шаги нужно предпринять, чтобы помешать ей написать книгу о нем. Разумеется, он не предоставит ей никаких материалов, охраняемых авторским правом, а без таковых, он уверен, ее книга не может быть написана. Я поставил свою подпись и в скобках добавил: личный секретарь Гордона Крейса. Адрес палаццо указывать я не стал. Не хватало еще, чтобы мои конкуренты явились сюда.