Алексей Яковлев - Астральный летчик

Да и сейчас посреди комнаты стоял мольберт с начатым этюдом. А в простенке между окнами висела копия Леопардовой «Джоконды». Девчонка, склонив голову, сдувая выбившуюся из-под косынки черную прядь, недовольно глядела на мольберт.

Андрюша кашлянул, чтобы напомнить ей о себе. Девчонка сказала, не отрываясь от мольберта:

— Марина в ванной. Сейчас выйдет. Садись и не мешай.

Действительно, где-то в глубине квартиры шумела вода. Кроме мольберта и полупустых книжных полок, в комнате ничего не было. Только широкая, покрытая большим ворсистым пледом тахта. Сесть можно было только на нее. Других вариантов не было.

И Андрюша устроился на уголке тахты и еще раз оглядел пустую комнату. И тут же заметил, что комната не так уж и пуста. Книг было немного, но все хорошие. Большие белые альбомы. Черные корешки «Философского наследия». И еще какие-то неизвестные. Большая серия «ПАЛ» — «Памятники античной литературы». И совсем незнакомые, старинные тома в кожаных переплетах. Короче, чтение на несколько лет без выходных. Внизу на полке стоял проигрыватель. Как книги, стоймя установлены несколько больших дисков. Между дисками и проигрывате— лем — знакомая матовая плечистая бутылка «Абсолюта».

У дверей на стене висела старая темно-желтая гитара без одной струны. А над книжными полками, на крюке, — карабин с оптическим прицелом и облегченным спортивным прикладом. Андрюша даже привстал и в окно поглядел. Сектор обстрела из этой мансарды был отличный. Вся улица как на ладони.

Девчонка сказала вдруг:

— Слушай, я тебе не мешаю?

— А что? — не понял Андрюша.

— Вид тебя мой не смущает? — строго посмотрела на него девчонка. — Ты же только из армии, а я в полном стриптизе.

— Нормально, — сказал Андрюша и снова плюхнулся на тахту.

— Жарко.

— Нормально.

— Если что, ты скажи. Я халат накину.

— Нормально, — отвернулся от нее Андрюша.

— Если тебе жарко, ты тоже раздевайся.

Андрюша подумал и ответил, вытирая потный лоб:

— Не, нормально.

Девчонка обошла мольберт и поправила на маленьком круглом столике старый медный, начищенный до блеска чайник. И на мольберте у нее был набросан ярко— охряный чайник на голубой тряпице. Только чайник на столике сиял. Отбрасывал солнечный свет и одновременно впитывал в себя все предметы в комнате: и книжные полки, и карабин на стене, и желтую гитару. А на холсте чайник — скучный, безжизненный. Хотя и яркий. Просто труп чайника. Вот она на себя и сердилась.

Это было понятно. Непонятно было другое. Там, во «Фрегате», на кухне, она так активно клеила его, так настырно его к себе приглашала, а теперь совсем не обращает на него внимания. Стоит в купальнике перед мольбертом, то сюда наклонится, то туда. То согнется в пояс над столиком, поправляя проклятый чайник. А фигурка у нее что надо: бедра тугие и икры спортивные, ножки — крепкие, как столбики. Что ж она, издевается? Совсем его за человека не считает?

Андрюша покраснел и уперся взглядом в книжные корешки.

— Татьяна! — раздался из прихожей Маринин голос. — Куда ты кофе забесила? Не могу найти!

В дверном проеме стояла Марина. На ней было только махровое полотенце вокруг головы.

Еще совсем недавно Андрюша видел ее в храме во всем черном. Как монашку. А сейчас она стояла перед ним голая. Она стояла в дверном проеме, как в раме картины. Запах масляных красок и ацетона еще больше усиливал ее нереальность. Хотя в лучах солнца дрожали живые капельки на ее бедрах и животе, Андрюша впился глазами в белую по сравнению с розовым телом грудь. В темно-коричневые, торчащие в стороны соски. Впился в них, как в глаза. Даже рот раскрыл.

— Марина, у нас гость, — наклоняясь к мольберту, поздно предупредила Татьяна.

— Извини, Андрюша, — сказала Марина, поправила полотенце на голове и спокойно скрылась в прихожей.

Андрюша не понял, почему она извинялась. Разве извиняются за такую красоту? Это он должен был извиняться перед ней. За то, что увидел ее, не имея на это права. Случайно. Увидел не принадлежавшее ему. И тут же понял, что Марина не извинялась перед ним, а прощала за его неумышленный, робкий подгляд.

— Андрюша, будешь кофе пить? — крикнула Марина откуда-то издалека, наверное, из кухни.

— Буду! — тут же хрипло ответил Андрюша.

И застеснялся своего хриплого резкого голоса. Застеснялся того, что он ответил совсем не на ее вопрос о кофе. Застеснялся того, что она поймет, про что он ответил «буду», поймет и засмеется презрительно. Но она не засмеялась. И Татьяна сделала вид, что не услышала его хрипа, только слегка покосилась на него от мольберта.