Кен Бруен - Мученицы монастыря Святой Магдалины

Они отвезли меня в знакомый портовый паб. Мне сильно не понравилось, что там не было ни одного посетителя. Гигант пихнул меня вперед и сказал:

— Билл в погребе.

На Билле был комбинезон.

— Не хочу пачкать костюм, — объяснил он.

В центре стоял единственный стул, окруженный бочками. Солодовый дух сшибал с ног.

Гигант схватил меня за плечи, связал мне руки и надел на глаза темную повязку. Билл заметил:

— Ты не нравишься Кейси, Джек

— Надо же… какая жалость, — проговорил я и получил удар в ухо. Жутко больно.

Билл сказал:

— Извини за драматизм, но ты на самом деле не захотел бы увидеть Нева. Он большой поклонник «Охотника за оленями», ему нравится рулетка, он обожает поиграть, так что я тем временем буду с тобой разговаривать.

Я почувствовал запах фруктовой жвачки, причем настолько сильный, что меня едва не вырвало. Я услышал щелчок взведенного курка.

— Ты у меня в двойном долгу, Джек, — произнес Билл.

— Я думал, мы по этому поводу договорились.

— Но ты должен сосредоточиться, Джек Ты не уделяешь моему делу достаточного внимания. У Нева в руках старый пистолет, он парень старомодный. Он вложил туда две пули; верно, этот звук означает, что он крутит барабан. Ладно, ребята, поехали, начинаем игру.

Звук удара бойка испугал меня до полусмерти. Я даже подумал, что упаду в обморок.

— Надо же, повезло. — Это снова был голос Билла.

Пот заливал мне глаза. Я ощутил, что прикусил язык, почувствовал вкус крови во рту. Пистолет больше не касался моего виска, и Билл сказал:

— Уже на половине дороги, вот только куда — в ад или к спасению? Как ты там, Джек?

Я чувствовал себя не лучшим образом.

— Пошел ты, Билл.

— Хочешь, чтобы я покрутил, или так сойдет?

Снова дуло прижалось к моей голове. Гигант хихикнул. Нев нажал на спусковой крючок.

Щелчок.

Все мое тело сотрясала дрожь. Я еще не делался, но был близок к этому. Зубы стучали.

Билл заметил:

— Надо же, как тебе везет.

Я не мог выговорить ни слова, и он добавил:

— Я думаю, теперь ты сосредоточишься. Чтоб были результаты, и как можно быстрее, Джек.

Я услышал удаляющиеся шаги. Нев что-то тихо говорил ему. Гигант наклонил мой стул, и я свалился лицом вниз на каменный пол. Он был залит водой, пивом и бог ведает чем. Верзила развязал мне руки, грубо сдернул с глаз повязку и сплюнул. Затем тоже поднялся по ступеням. Я заставил себя встать, но тут снова испытал позыв к рвоте. Я прислонился к бочке, пытаясь утихомирить взбесившееся сердце. Наконец я двинулся к лестнице и медленно поднялся по ступеням. В пабе было полно народу, почти ни одного свободного места. Билла, гиганта и Нева и след простыл. Перед моими глазами плясали черные точки. Я подошел к стойке и крикнул:

— Двойное виски.

Ни ответа, ни привета. Я протиснулся мимо докера, который сурово взглянул на меня. Не знаю, что уж он увидел в моем лице, но подвинулся. Бармен по-прежнему не обращал на меня внимания. Я заорал:

— Дай мне это клятое виски.

Бармен ухмыльнулся и заявил:

— Ты свое уже выпил. Больше чтоб здесь не появлялся.

Посетители хором заржали. Я вышел из паба, от души остались одни лохмотья. И вы не поверите, погода разгулялась, солнце стояло высоко и шпарило на всю катушку. Проходивший мимо мужчина заметил:

— Разве не чудесно жить?

Я не знал ответа. По крайней мере, такого ответа, для которого бы не требовались наручники.

Чистая ярость бывает двух видов. Бывает горячая, жгучая, захватывающая ярость, требующая стремительного действия. Немедленного уничтожения. Вторая возникает в более холодном месте. Зреет на льду, прячется, питается тихой ненавистью и ждет подходящего случая. Эта — самая смертельная.

Всю мою разудалую жизнь я страдал от ярости второго типа, причем с самыми тяжелыми последствиями. Я смотрел, как отражается в воде солнце, и погружался в эту ярость. Мое терпение никогда еще не было столь опасным. В таких случаях, чтобы помешивать варево в котелке, не выплескивая безумия, мой рассудок прибегает к мантре. Возникает ментальный барьер, и страсти остаются за ним. В мантре нет ни ритма, ни смысла. Мое подсознание выбрасывает наверх некий посторонний заслон, чтобы сохранить мою подвижность. Когда меня уволили из полицейских, я один раз сходил к психиатру и попытался все это ему объяснить.

Он сказал:

— Вы на грани патологического психоза.

Я глядел на психиатра минут пять, не меньше, затем сказал:

— Именно на это я и рассчитывал.