Михаил Март - Сломанные побеги

— Я вам скажу, но с условием. Это останется нашей тайной.

— Кому же я могу ее раскрыть? Прохожим на улице? Так я даже из дома не выхожу.

— Вы говорили о своем друге, который пишет о вас книгу.

— Тут ты права. Но книга построена не на фактах, а на фантазии. Правды там наберется на пару страниц. Она никого не интересует. О наших отношениях я ему ничего не говорил. Паша меня на смех поднимет.

— И не скажете?

— Ни звука.

— То, что я вам скажу, будет неожиданностью.

Лиля встала, взяла сумочку и достала из нее фотографии и сложенные в несколько раз пожелтевшие афиши. Одну из фотографий она протянула Акишину.

— Взгляните. Здесь изображена женщина с ребенком. Посмотрите внимательно. Вы ее видели раньше?

Композитор взял в руки снимок, надел очки и глянул на снимок.

— Постой, постой, Лиля. Это же Аня, кажется. Фамилию точно не помню, но ее забыть невозможно. Четверть века минуло. Даже сердце защемило. Молод я тогда был. Жил на всю катушку. Познакомились мы в Якутске. Мой оркестр гастролировал по северу и востоку. Десять дней счастья. Короткий гастрольный роман. Но незабываемый. Я писал ей письма, но она не ответила. Знала, что я женат. Со временем эта история стерлась из памяти. Сколько историй забылось и растворилось в тумане молодости.

Неожиданно улыбка сползла с его лица, и он глянул на девушку.

— Не четверть века, а двадцать шесть лет минуло. Через год Анна родила девочку. Она изображена на той же фотографии. Анна Новоселова назвала дочку Лилей. Отчество ей досталось от деда, фамилия от бабки. Так я стала Лилией Максимовной Казанцевой. Анна вас полюбила и до конца дней помнила эти десять дней, которые вы прожили в ее доме на окраине. Вам там нравилось, вы отказались от гостиницы и поселились в старой развалюхе с плохим отоплением. А на улице стоял сорокаградусный мороз.

Девушка развернула старые афиши о гастролях Акишина в Якутске, показала другие фотографии, где был изображен сам композитор, его любовное послание Ане. А еще она вручила ему три пылких любовных письма, адресованных возлюбленной из далекой Якутии. Комплект получился весомым.

— Бог мой! Не может этого быть! Значит, ты моя настоящая дочь? Маразм! Так не бывает. Какой-то мексиканский сериал.

— Вот ваши письма, которые вы присылали моей матери. Тоже маразм? Те самые. Узнаете? Почитайте. В них уж точно есть материал для мексиканского сериала.

Аркадий Семенович долго сидел, опустив жилистые морщинистые руки, и не мог проронить ни слова.

— Мама всегда говорила о вас только хорошие слона. Она умерла, когда мне исполнилось пятнадцать лет. Других родственников у меня не осталось, и пришлось карабкаться по жизни самостоятельно. Было трудно. Вы уже знаете одну из моих историй с изнасилованием. В Москву я попала недавно. Кончила медицинское училище и приехала глянуть на знаменитого отца. Так, одним глазком. Конечно, мне и в голову не пришло знакомиться с ним. Но тут я узнала, что композитор Аркадий Акишин серьезно болен, на людях не появляется и пишет свой реквием. Мне удалось устроиться в частную клинику к доктору Ядрину, который вас лечит, и стать вашей медсестрой. Мне хотелось вам хоть чем-то помочь. По вечерам я слушаю вашу музыку. Но до сегодняшнего дня я не хотела раскрываться. Мне ничего не нужно от вас. Но вы сами предложили. Значит, признали во мне близкую душу. Тогда я и решила во всем признаться. За эти два дня, что меня не было, я успела съездить домой и привезти письма и фотографии. Есть еще одна. Где вас вместе сфотографировал какой-то репортер. Но я ее не взяла с собой.

— Господи, прости меня грешного! — завыл Аркадий, покачивая головой. — Я же к тебе под юбку лазил каждый день. Все тело твое на ощупь помню…

— И что из этого? Мы же не совокуплялись. Такого греха я не допустила бы. Но мне хотелось сделать вам приятное. Я мечтаю услышать вашу новую симфонию. Готова сделать все, чтобы вам было хорошо. Но я не могу лечь с вами в постель и пойти под венец.

— Хорошо. Теперь к делу. Как мы докажем что ты моя дочь?

— Мое заявление и ваше признание меня своей дочерью. Можно и даже нужно сделать анализ ДНК. Процедура дорогая и долгая. Проще купить такой анализ. Ведь никто из нас не пытается опровергать результаты. Нам нужны подтверждения. На такую сделку лаборатория пойдет. Они тоже нуждаются в деньгах. Важен смысл совершившегося факта. Но опекун, не удочерение, а воссоединение семьи. Они всю жизнь друг друга искали и, наконец, нашли. Это счастье. Нам будут дарить цветы. Но если вы потребуете сделать анализ ДНК, чтобы избавиться от назойливой аферистки, то его сделают. Даже суд могут устроить. Сейчас хватает ничтожных потаскух, липнущих к поп-звездам и другим знаменитостям.