Михаил Март - Жизнь, застигнутая врасплох (Сломанные побеги-2)

Слепцов понял, что из создателя превратился в одного из персонажей, выдуманного не им, а совсем другим автором, строящим сюжет по своим правилам. И он не знал еще, какая роль ему отведена. Эпизод в массовке или главного героя? Он привык сам управлять ситуацией и строить лабиринты. Теперь он превратился в марионетку, и неведомый ему автор очень ловко дергает за ниточки. Он не контролирует ситуацию, и это вызывает в нем протест и негодование. Слепцов злился. Злился сам на себя за собственную беспомощность. У него вырвали поводья из рук.

Единственный способ исправить ситуацию — это перехватить инициативу. Повернуть русло сюжета в другую сторону и отвести удар от себя. Простенькая задача, но трудно решаемая.

На веранде перед входной дверью лежал сверток. Вряд ли кому пришло бы в голову взорвать его таким примитивным способом. Бомбу проще подбросить в машину. Да и смысла нет в его смерти. Ведь от него ни вреда, ни пользы. Сейчас его смерть даже сенсации не сделает. Автор без рекламной подпитки ничего не стоит. Рынок переполнен книжной продукцией. Как никому другому, Слепцову были известно все, что касается пиара, когда из мухи делают слона.

Он поднял сверток и вошел в дом.

Начал он с коньяка. Три рюмки подряд немного согрели душу и тело. Погода стояла отвратительная. На дворе стемнело, сыпала мелкая водяная пыль, в небе висела грязно-серая пелена.

Развернув сверток, он увидел книгу. Самую нежеланную в своей жизни. По коже пробежали мурашки. Автор Павел Слепцов, название «Ангельские глазки». На обложке красовался портрет молодой Галины Приваловой. Расчет точный. По-другому и быть не могло. Название издательства, тираж и типография были замазаны черным фломастером.

В книге лежала записка, — свернутый вдвое лист писчей бумаги. Текст, отпечатанный на принтере, гласил:

«Сигнальный экземпляр для автора.

Полный тираж выйдет через неделю. Ждем очередного фейерверка в Вашу честь. Наконец-то читатель дождался очередного бестселлера великого Слепцова! Ура!»

Павел бросил листок на стол, сделал несколько глотков из горла бутылки и начал нервно прохаживаться по комнате.

Написать книгу, используя чужое имя, нетрудно. Эксперты и стилисты могут определить авторство. Имени они не назовут, но смогут доказать, что книга написана не Слепцовым. Если только кто-то возьмется за подобную волокиту. Такие экспертизы требуют немало времени и дорого стоят. Опытный автор может умышленно изменить стиль и манеру письма. Тяжелый труд, но при большом желании осуществимый. Он это уже проделывал, когда с легкого детективного жанра перешел на воспоминания и выступил под новым псевдонимом. Вернув свое имя, он начал писать по-прежнему. Значит, автор «Ангельских глазок» должен соблюдать его стиль, а не чей-либо еще.

С издательством вопрос обстоит сложнее. Пиратов на рынке хватает, типографий тысячи. Если даже солидные издательства предпочитают печатать свои книги в Белоруссии или на Украине, где цены втрое ниже, то что говорить о подпольщиках? В суд подать не на кого. Кулаками размахивать поздно. Тираж за сутки скупят лотошники, и книгу станут продавать на каждом углу, минуя крупные книжные магазины. Как говаривал Михал Сергеич: «Процесс пошел». Мельницу уже не остановишь.

Слепцов сел на диван и начал пролистывать книгу, читая отдельные страницы. У него волосы вставали дыбом от подробностей. Престарелая звезда превзошла на любовном фронте современных голливудских звездных див. Она была любовницей Берии и маршала Рокоссовского, писателей Алексея Толстого и автора «Молодой гвардии». Ее опекал начальник охраны Сталина генерал Власик. Ее мужа отравили агенты НКВД, сама бедняжка маялась пять лет в ГУЛАГе за любовную связь с американским летчиком после победы над Германией. Сборная солянка, списанная с десятка образов с похожими историческими фактами. Автор страдает отсутствием фантазии. Все ее исторические любовники ушли в мир иной в прошлом веке. Кого расстреляли, кто сам застрелился. Читается легко. Часто используются обороты Слепцова, но в целом такая история не может стать бестселлером. Она ничем не отличается от мемуаров погасших звезд, похожих на нее. Появись эта книга лет пятнадцать-двадцать назад, она произвела бы впечатление. Фурор. Сегодня она выглядит жалкой пародией. Во всех смыслах вторична.

Слепцов открыл последнюю страницу. Он знал, чем должна кончиться книга. Смерть героини в финале должна произвести на читателя сильное впечатление. Эффектный финал. Последняя глава, написанная после ухода из жизни человека, которому посвящена книга.