Кристофер Ишервуд - Рамакришна И Его Ученики

«В моих глазах величие ее приветливости и великолепный открытый ум почти столь же замечательны, как и ее святость».

Вначале Святой матери чрезвычайно не хотелось брать на себя роль духовной наставницы. Только после неоднократных понуждений Рамакришны, являвшегося к ней в видениях, стала она менять свое отношение к этому. А он постоянно напоминал ей о себе. Возник в окне поезда, в котором Сарада ехала во Вриндаван, и предупредил, чтобы она не потеряла его золотой амулет. Появился после ее приезда во Вриндаван со словами:

– Вот и я – а куда, ты думала, я девался? Просто перешел из одной комнаты в другую.

Через некоторое время предстал перед ней опять и сказал, чтобы она дала посвящение Джогиндре. На это она, однако, никак не могла решиться, пока он еще дважды не явился ей и не сказал, какую она должна дать ему мантру, и пока она не узнала, что и Джогиндре он тоже являлся, сказав, что он должен получить посвящение от Святой матери.

В августе 1887 года Святая мать возвратилась в Калькутту. К тому времени монахи из Баранагора уже готовились к паломничествам, которым предстояло разлучить их на месяцы, а иных и на годы. Они мало бывали в монастыре. Святую мать обеспокоила непоседливость сыновей, она опасалась, как бы не развалился Орден. Без сомнения, не случилось это потому, что монахов соединяли редкостно прочные узы привязанности, что Нарен и Ракхал вдохновляли братию, даже бывая в отсутствии, и, наконец, спас Орден богемный стиль монашеской жизни. Организации по большей части держатся на правилах и разваливаются, когда правила перестают соблюдаться. Здесь же нечего было соблюдать – никаких правил не было! К тому же преданность Шаши (Рамакришнананды) реликвиям Учителя и ежедневное совершение их почитания создали мощный духовный фокус Баранагора, ибо Шаши никогда не покидал монастырь. В течение нескольких последующих лет в монастырь пришла группа новых учеников, юношей, которые лично Рамакришну не знали, но сделались, так сказать, вторым поколением свами Ордена. В ноябре 1891 года монастырь был переведен в Аламбазар – на полпути между Баранагором и Дакшинешваром. Новый дом был в значительно лучшем состоянии, чем прежний, но достался монахам недорого, поскольку тоже пользовался дурной славой дома с привидениями.

Нарен и Ракхал странствовали по всей Индии, иногда вместе, но чаще порознь. Как и следовало ожидать, свой величайший духовный опыт Ракхал пережил во Вриндава-не, где прошло детство бога Кришны. В начале 1895 года Ракхал наконец вернулся в монастырь, так как видел свой долг в служении Ордену. Нарен всегда был очень высокого мнения о верности Ракхала и часто говорил:

– Другие могут бросить меня, но Раджа останется со мной до самой смерти.

В июле 1890 года Нарен решил уйти в паломничество на неопределенное время, хоть это и означало окончательный разрыв с семьей. Он отправился за благословением к Святой матери. На прощанье Нарен сказал ей:

– Если смогу стать человеком в полном смысле слова, то вернусь. Если же нет, то и не вернусь.

– Не нужно так говорить! – в тревоге воскликнула Мать. И, желая успокоить ее, Нарен ответил:

– Твое благословение поможет мне вернуться.

Она уговаривала его проститься и с Бхуванешвари, но Нарен отказался:

– Отныне ты моя единственная мать.

Им суждено было расстаться на семь лет.

Нарен отправился в паломничество в обществе еще нескольких монахов, но скоро расстался с ними и уехал в Дели, называясь одним из монашеских имен, чтобы остаться неузнанным. Однако в Дели его опознали, и он поспешил оставить этот город. Так начинались трехлетние странствия, которые повели его через Раджпутану в западную Индию, затем через Бомбей, Пуну, Колхапур и Бангалор все дальше на юг. Он общался, разговаривал и ел с самыми разными людьми – с раджами, неприкасаемыми, профессорами колледжей, крестьянами, джайнами и мусульманами. Он видел предельную нищету, грязь и голод, в которых жили многие, он видел ослепительную роскошь жизни избранных. Нарен сталкивался с примитивными суевериями, вызывавшими его отвращение, с подлинной верой, вдохновлявшей его, с апатией, невежеством и леностью, будившими в нем яростное нетерпение, с мелкой завистливостью и сварливостью, приводившими его в отчаяние. Он встречался с великими людьми, которые были разрознены и унижены, но понял и великий потенциал народной силы, и возможность возрождения, обещавшего своей яркостью превзойти самые блестящие эпохи в истории Индии. Чуть ли не с прозрением ясновидящего представлял Нарен себе, чем может стать Индия и что она сможет дать всему человечеству.