Татьяна Степанова: Царство флоры

— Чего обидно, едем с тобой из бани, как фраера с чистыми шеями, а тут опять пылища, вонища угарная. – Суслов смотрел вперед – над дорогой в вечернем воздухе клубилось облако смога.

Они действительно скоротали пару ленивых часов в новомодной японской бане, испытали легкий массаж, поужинали в грузинском ресторане на ВДНХ. Потом заехали за цветами. Заскочили попутно еще и в детский магазин «Люлька» – прикупить приданого наследнику. Но там оба как-то растерялись среди колясок, памперсов и погремушек. Спасибо, помогла продавщица, тоже молоденькая, смешливая, румяная, ну точь-в-точь копия той самой Насти из торгового центра, из отдела мужского белья, что стала в одночасье госпожой Сусловой – хозяйкой кирпичного особняка, сети автосервисов и моек, четырех машин, в том числе и вот этого новенького «Мицубиси Паджеро», и много чего еще из движимого и недвижимого.

Автомобили впереди неспешно тронулись.

— В одиннадцать завтра Настюху забирать. – Суслов вздохнул. – Ее и сынка моего.

— Как назовешь-то пацана?

— Настюха написала, что Игорем хочет.

— А ты сам как хочешь? – Арнольд глянул на своего работодателя в зеркало, но не увидел, чего хотел, – Суслов был в модных темных очках (как, впрочем, и сам Арнольд – чтоб зенки чужие зря в душу не лезли).

— Я как она. Я ей сказал – родишь мне сына здорового, все твое сполню, все твои желания, девка. Хотел бы, конечно, чтоб тоже Аркашей звался, ну, в честь меня, отца. Но раз Игоря она хочет – нехай будет Игорь Аркадьич. Тоже неплохо звучит, а?

— Знаменито звучит.

— Когда сам-то женишься? – по-свойски просто спросил Суслов.

— На ком?

— Ну, хоть на этой своей… Хотя я бы тебе не советовал. От души не советовал.

Арнольд насупился.

— Это почему же?

— Да все потому, Леха.

Арнольд становился «Лехой» редко, и это всегда знаменовало особый, интимный виток разговора по душам.

— Нет, ты скажи.

— Да не буду я. Это дело твое, собственное.

— Ты ж свой, не чужой. А я – ты сам знаешь, за тебя, Аркаша, в огонь и в воду. Так уж давай это… начистоту. Что ты против Фаины имеешь? – Голос Арнольда звучал глухо.

Суслов покачал головой.

— Чего я против нее имею? А ничего, кроме того, что не пара она тебе, вот что.

— Красивая, что ли, слишком?

— Есть и покрасившее ее, вон Настюха моя – нет, скажешь? Она насколько ее моложе? То-то. Дело-то не в этом. Ты сам пацан что надо. Как зубы вон себе вставил новые. – Суслов не удержался и поддел кореша и бывшего солагерника, который действительно по молодости, во время первой ходки «туда», ухитрился подцепить цингу и надолго испортил себе всю стоматологию. – Зубы, говорю, вставил, и порядок. Только не подходите вы друг дружке. Совсем.

— Почему? Ну? Бей, давай, что ли. – Арнольд стиснул вставные зубы. На щеках заходили желваки.

— Э, куда дело-то зашло… Далеко зашло, видно. – Суслов грустно вздохнул. – Тогда я лучше помолчу.

— Нет. – Арнольд резко нажал на тормоз (благо к этому времени они уже свернули с Ярославки на более спокойное объездное шоссе).

— Ты работай давай, руль-то крути, – беззлобно приказал Суслов. – Ладно, раз так настаиваешь. Я скажу. Сколько у нее мужиков было?

— Это никого не касается.

— А сколько у нее щас, кроме тебя?

— И это тоже никого не касается.

— А ты сам-то при ней в роли кого? Что, думаешь, не знаю – полгода возле нее, как пудель на задних лапах. Цветочки, браслетик жемчужный… Дала она тебе хоть раз-то по-настоящему или все динамить продолжает?

— Слушай, Аркаша, ты это… знаешь, что за такие слова я…

— Кто? Я тебя как облупленного знаю. Щас ствол наружу – и палить. В кого палить, в меня, в твоего друга, кто единственный тебе добра желает, кто пропасть тебе не дал и сейчас не даст? Эх ты, Леха. Ты послушай меня. Я тебе скажу – эта баба не для тебя. Иметь ее по полной – пожалуйста, кто запрещает, если сладишь, конечно, с ней, со стервой. Но чтобы сюда ее к себе пустить, вот сюда, внутрь, – он ткнул Арнольда пальцем в сердце. – Это лучше уж кислоты какой-нибудь наглотаться – все одно, и так и этак погибель полная.

— Да не собираюсь я жениться на ней!

— Щас, не собираешься, на Фаинке-то? Кому другому рассказывай. Позовет тебя, так ночью как ошпаренный к ней рванешь. С Амура, с Колымы рванешь. Только не позовет она тебя.

— Было дело – звала, – с затаенной гордостью похвалился Арнольд.

— Ну, это, значит, от скуки, от блажи бабьей. – Суслов махнул рукой. – А так, чтобы по правде, по-настоящему – нет. Не нужен ты ей. Я больше скажу – она такими, как мы с тобой, гнушается, брезгует. Я еще там, в ресторане, ну, когда в первый раз-то ты мне ее показал, усек – брезгует она нами. Хотя, разобраться, чем она-то лучше – просто шикарная шлюха, но ведь шлюха. Ляжет с тем, кто больше заплатит.