Джон Гришэм - Остров Камино

В понедельник 25 июля месье Шапель запер магазин в одиннадцать утра и сел в ожидавшее такси. Через двадцать минут он подъехал к административному зданию на авеню Монтень в 8-м округе и отпустил машину. При входе в здание он с опаской оглянулся, хотя причин тревожиться у него не было. Он не делал ничего противозаконного, по крайней мере по французскому законодательству.

После разговора с ним очаровательная секретарша принялась кому-то звонить, а сам он прогулялся по фойе и остановился перед огромным художественным панно с картой мира – горделивым свидетельством размаха деятельности юридической фирмы «Скалли и Першинг», чье название в бронзе венчало панно. Месье Шапель насчитал сорок четыре города в самых разных странах мира, где имелись отделения фирмы. Накануне он зашел на страницу сайта «Скалли», где говорилось, что в фирме работают три тысячи юристов и она является одной из крупнейших юридических контор в мире.

Получив разрешение его пропустить, секретарша направила месье Шапеля на третий этаж. Он поднялся по лестнице и вскоре нашел кабинет некоего Томаса Кендрика, одного из старших партнеров, обязанного своим статусом исключительно диплому бакалавра, полученному в Принстоне. Кроме того, у него имелись дипломы Колумбийского университета и Сорбонны. Мистеру Кендрику было сорок восемь лет, он родился в Вермонте, но сейчас имел двойное гражданство. Женившись на француженке, он после Сорбонны так и остался в Париже. Специализируясь на сложных судебных разбирательствах международного масштаба, он, во всяком случае по телефону, не был расположен тратить время на скромного владельца книжного магазина. Однако месье Шапель проявил редкую настойчивость, и тому пришлось уступить.

Они разговаривали на французском, и после сухого обмена приветствиями мистер Кендрик сразу перешел к делу:

– Чем я могу быть вам полезен?

– У вас имеются тесные связи с Принстонским университетом, вы даже были членом его Попечительского совета, – начал месье Шапель. – Я полагаю, вы знакомы с президентом Принстона доктором Карлайлом.

– Да. Я поддерживаю тесные связи со своей альма-матер. А могу я узнать, какое это имеет значение?

– Это имеет очень большое значение. У меня есть друг, у которого есть знакомый, который знает человека, владеющего рукописями Фицджеральда. Тот человек хотел бы вернуть их в Принстон, разумеется, за плату.

С Кендрика разом слетел весь лоск, присущий важным господам, чье время стоит тысячу долларов в час. У него отвисла челюсть, а глаза округлились, будто он получил удар под дых.

– Я всего лишь посредник, такой же, как и вы, – продолжил Шапель. – Нам нужна ваша помощь.

Мистеру Кендрику совсем не улыбалось продолжать тратить время на нечто, что никак не оплачивалось, однако отклонить предложение об участии в такой потрясающей сделке было просто невозможно. Если этот парень говорит правду, то он, Кендрик, может сыграть жизненно важную роль в получении приза, который его любимый университет ценил выше всего остального. Откашлявшись, он поинтересовался:

– Насколько я понимаю, с рукописями все в порядке, и все они находятся в одних руках?

– Именно так.

Кендрик улыбнулся, но мысли в голове бешено крутились.

– И где должен осуществиться обмен?

– Здесь. В Париже. Обмен будет тщательно спланирован, и все указания должны строго выполняться. Не вызывает сомнения, мистер Кендрик, что мы имеем дело с преступником, который обладает бесценными активами и не хочет попасться. Он очень умен и расчетлив, и при малейшей ошибке, оплошности или намеке на неприятности рукописи исчезнут навсегда. У Принстона есть только один-единственный шанс вернуть рукописи. Уведомление полиции стало бы серьезной ошибкой.

– Я не уверен, что Принстон будет действовать без ФБР. Знать этого я, конечно, не могу.

– Тогда не будет никакой сделки. Точка! Принстон больше не увидит их никогда.

Кендрик поднялся и заправил рубашку из тонкой ткани поглубже в сшитые на заказ брюки. Затем подошел к окну и спросил:

– И какова цена?

– Очень высокая.

– Это понятно. Но мне нужно их как-то сориентировать.

– Четыре миллиона долларов за рукопись. И эта цифра не подлежит обсуждению.

Для профессионала, имевшего дело с судебными исками на миллиарды, сумма выкупа не поразила Кендрика. И Принстон она тоже не испугает. Он сомневался, что университет располагал такими средствами на непредвиденные расходы, однако в его активе имелись двадцать пять миллиардов долларов целевого фонда для некоммерческого использования и тысячи богатых выпускников.