Михаил Март - На раскаленной паутине

— Ты классный врач. Уже не болит.

— И не только врач. Я лучший в мире партнер. А ты принципиально не хочешь это признать. Вставай — и вперед.

Пробираться сквозь колючий кустарник, когда гибкие ветки бьют по лицу, паутина лезет в глаза, а ноги не хотят отрываться от земли, казалось невыносимым испытанием. Они словно жили в другом измерении. Совсем рядом — лучший российский курорт. Люди купаются в море, ходят в рестораны, на танцы, в кино, а рядом с ними двое полоумных играют в войну, не спят, не едят и не ходят по нормальным асфальтированным дорогам. Ну что тут можно сказать?

Никто из двоих и не пытался определить, сколько времени они шли и какое расстояние сумели преодолеть, но тропинка их вывела на поляну, залитую сочным лунным светом.

Покосившаяся хижина по другую сторону показалась им оазисом в пустыне.

— Избушка на курьих ножках, — обрадовалась Лика.

— На сваях. Похоже на охотничий домик. Окна досками забиты. Надо бы дверь проверить.

— Так в чем дело, идем проверять.

— Это не убежище, это капкан. Лика фыркнула и направилась к лачуге.

И точно: сарай держался на сваях. К двери вела лестница из семи ступенек до небольшого крылечка. Они поднялись. Замок символический. Хватило одного удара прикладом — и ржавая рухлядь слетела. Дверь скрипнула и открылась. С внутренней стороны имелась крепкая щеколда. На это Вадим обратил внимание в первую очередь.

Луч фонаря осветил дощатый пол, покрытый пылью, скамью у стены и полусгнивший стол. Остальное пространство занимало сено. Узкая стремянка вела на чердак. И там все было завалено сеном. Окна плотно забиты.

— Останемся до утра здесь! — твердо заявила командирша.

— Тут одного выстрела хватит, чтобы мы сгорели в долю секунды. У меня аллергия к огню и кострам.

— С рассветом уйдем. Я не верю, что они нас ищут и найдут.

— Они ищут конверт.

— Не петушись, Дик. Тебе лишь бы противоречить. Ты и ста метров уже не пройдешь. Лучшей перины я в жизни не видела.

— Сдаюсь. Поднимаемся наверх. Там будет спокойнее.

— Отлично. Я запираю дверь на щеколду, и мы готовимся к подзарядке энергии на завтрашний день. Не думаю, что он будет легче.

Через пять минут все было готово. Лика с детской радостью прыгнула на мягкое ложе и раскинула руки в стороны.

— Райские удобства! Мечта! Еще бы душ с шампунем и махровый халат.

— Спи, принцесса.

Она уснула раньше, чем голова коснулась соломенной подушки.

Журавлев разобрал автомат. В рожке оставалось пять патронов. В двадцатизарядном «стечкине» осталось шесть патронов. Вторую обойму он в заднем кармане не нашел, как Лика свою туфлю. Коробка с патронами осталась в бардачке машины. В спешке они забыли все.

Вадим сложил оружие у изголовья и лег рядом с Ликой.

Опухоль в ноге почти спала. Боли он не чувствовал, но мышцы гудели и прокалывались, словно тонкими иголочками.

Он окончательно выдохся. Еще один день прошел, осталось воскресенье… И он провалился в сон.

Слабый, еле слышный звук заставил Журавлева проснуться и открыть глаза. Темнота. Он лежал на спине, раскинув руки. Рядом, прижавшись к его груди, доверчиво, как младенец, спала Лика. Дурманящий запах и затхлая вонь помоев, исходившая от одежды, заставили его встрепенуться и вспомнить вчерашний день.

Журавлев нащупал фонарь и включил свет. Теплый, ровно дышащий комок, согревавший ему ребра, пребывал в полном покое. Сколько же воли и мужества в этом слабом хрупком создании!

Вадим улыбнулся. Да, сбросить бы эдак годков пятнадцать — и можно сватов засылать. Родственные души.

Неясный звук повторился. Теперь он отчетливо его слышал. Кто-то был возле дома. Рано они расслабились.

Лика тоже проснулась и приподняла голову.

— Тише, малыш. К нам гости.

Они уже понимала друг друга без долгих объяснений. Журавлев положил автомат у люка, где находилась стремянка, и кивнул девушке. Она подползла и заняла огневой рубеж. Журавлев спустился по лестнице вниз. За дверью послышался скрип половиц. Не так много времени осталось. Сарай простреливался со всех сторон, дощечки тонкие, а потом вспышка — и конец.

Вадим нагнулся, подцепил половую доску, и она легко выдернулась. Все прогнило насквозь. За дверную ручку дернули. Щеколда выдержала. Вадим успел выдернуть еще две доски и спрыгнул вниз. До земли полметра. Его это устраивало. В дверь начали стучать. Мужской голос что-то кричал.

Журавлев подполз к крыльцу. Он мог стрелять прямо сквозь доски, но хотел отвлечь противника на себя, чтобы не стреляли по сараю. Он выкатился клубком на поляну, вскочил на ноги и, выставив пистолет вперед, крикнул: