Михаил Март - На раскаленной паутине

Побитые колымаги вроде той, на которой приехали они с Ликой, стояли у обочины.

Вадим проехал мимо дома и остановился метрах в ста дальше от общей своры.

|— Что их могло привлечь сюда? — удивленно спросил Журавлев. — Значит, где-то как-то просочилась информация. Но какая? Не нравится мне эта сходка. — Мне тоже.

— Виктор Зернов не такая фигура, чтобы уделять ей столь значительное внимание.

— Сиди в машине. Я постараюсь разведать обстановку. У меня это лучше получится. Я знаю подходы к газетчикам. Мне приходилось иметь с ними дело. Тебя-то они точно за своего не примут.

— Пожалуй, вынужден с тобой согласиться.

Лика взяла сумочку и вышла из машины.

Журавлев наблюдал в зеркало, как она легкой непринужденной походкой перешла дорогу и как бы ненароком оказалась в компании журналистов.

Этот улей выглядел чем-то чужеродным в тихом сказочном уголке с живописным ландшафтом. Идеальное место для тех, кто предпочитает спокойную и размеренную жизнь. Если, конечно, на нее хватает денег.

Спустя минут десять к дому чиновника подъехал черный лимузин. Шофер остался на месте, а двое мужчин, лет под тридцать с небольшим, вышли из машины и направились к воротам. Их пропустили без задержки. На улице стояла жара — градусов тридцать, а ребята парились в костюмах. Журавлев причислил бы их к представителям спецслужб, но те на дорогих иномарках не ездят.

Сидеть и жариться в «жигулях» ему надоело. Вадим вышел на свежий воздух.

Вскоре калитка вновь открылась, и из нее вышли те же двое. С ними женщина. Высокая платиновая блондинка. Слов нет, женщина обворожительная, будто сошла с обложки французского журнала. Такими принято любоваться, но только не иметь с ними дело. Всю жизнь загубишь. Еще одно чудо света. Дама прошла к лимузину, ей открыли дверцу, и она исчезла под крышей бронированной махины. Удивительно, но ни один из репортеров даже не дернулся с места. Видимо, и у них существует табу.

— Сладкая конфетка, не так ли? — раздался сипловатый голос за спиной Журавлева.

Он обернулся. Перед ним стоял парень лет тридцати, но уже с глубокими залысинами, массивным крючковатым носом и квадратной челюстью.

Одет небрежно, но, судя по висящему на шее фотоаппарату, тоже газетчик.

— Да, приятель. Такие конфетки принадлежат ребятам не с нашими доходами, — не унимался репортер.

Что он знает о его доходах, разозлился Журавлев. Или судит по жеваному костюму и Светкиной колымаге?

— Кому же она принадлежит? — бросил он через плечо.

— Это жена председателя городской Думы Берзина. Зовут ее Елочка Иконникова. В миру Елена. Бывшая королева красоты Краснодарского края и всего Кавказа. А Берзину уже за полтинник перевалило.

— Разве он живет в этом доме?

— Нет. Берзин живет через дом. Но жены Берзина и Зернова — неразлучные подруги. Вот только мужья у них хлипкие. Один две недели носа на улицу не кажет, и второй захворал. Острый сердечный приступ.

— А вы, как стервятники, уже кружите над предполагаемой мертвечиной.

— Каждый сам выбирает свою дорогу. Твоя не каждого интересует.

Репортер вынул из кармана газету и протянул Журавлеву.

— Почитай на досуге. Тебе будет интересно.

Он сел в облезлую «пятерку», развернул машину и на секунду притормозил возле Вадима. Неожиданная вспышка ослепила Журавлева.

— Снимочек на память, приятель. Еще свидимся. Керосинка задымила и умчалась.

— Идиот!

Журавлев опять сел за руль. Развернув газету, он увидел собственную фотографию на полполосы. Его чуть не подбросило на месте. Успели! Снимок сделан с фотографии на паспорте. Заголовок гласил: «Осторожно! Маньяк на курорте».

На сей раз его никто не расхваливал. Сплошные обвинения. Побег на милицейской машине, убийство адвоката, показания почтальона и других свидетелей. Снимки убитого редактора Таманцева с простреленным лбом и адвоката с секретаршей. Это уже серьезно. Как от мухи не отмахнешься. Теперь каждая собака знает его в лицо. Вот и работай в таких условиях. Итак, травля началась. Будут гнать зверя, пока не загонят в яму. Журавлев не тешил себя надеждой, что призывы к толпе выловить маньяка останутся без должного внимания. Люди легковерны и наивны, они все еще верят печатному слову.

Какая бы каша тут ни заварилась, он знал одно: от Лики надо избавиться, иначе он и ее невинную душу потопит, как выразилась Светка, в городской канализации.

Лика застала партнера в глубоком раздумье. На ее сиденье лежала газета с его фотографией и грозным заголовком.