Билл Нэйпир - Икона и крест

«Спустя девятьсот лет», — подумал я про себя.

— А что вам вообще известно об этой операции, господин посол? — спросила Зоула.

— Только то, что рассказали мне ваши люди.

— Но я не знаю, что именно происходило, — сказала она. — Последние день-два мы были оторваны от светской жизни.

Посол неуверенно посмотрел на Дебби.

— Не волнуйтесь, — успокоила его Зоула. — У Дебби тот же доступ, что и у нас. Можете говорите свободно.

— Хорошо, тогда я расскажу вам вкратце о полученных мною инструкциях. Пару лет назад полиция Иерусалима допрашивала священника Греческой православной церкви — речь шла о торговле оружием. Он был отпущен за неимением доказательств; тем не менее британские и американские спецслужбы заинтересовались. Выяснилось, что он никакой не священник, а просто чиновник из их арабского отдела. Забыл имя…

— Апостолис Хондрос, — подсказала Зоула.

— Точно, теперь вспомнил! При рождении ему было дано другое имя, верно? На самом деле он — Энвер Байал. Турок по происхождению, на рубеже веков обращенный в православие Греческой церковью. Пытался стать священником, но был отвергнут. По свидетельству епископа Аристарха из греческого патриархата, взгляды этого человека отличались крайним экстремизмом, он питал фанатичную ненависть к Ватикану и яростно противостоял соглашению, которого достигли православная и католическая церкви в тысяча девятьсот тридцать третьем году. Хондрос противостоял также и родной стране — из политических соображений, которые я за дефицитом времени опущу. Что-то связанное с поддержкой боснийских мусульман. Как у меня выходит?

— Пока что замечательно, господин посол, — откликнулась Зоула. — По-моему, вы получили исчерпывающую информацию.

— Турецкая полиция подозревает Хондроса в том, что в конце девяностых он участвовал в убийстве нескольких мусульманских духовных лиц, но доказать ничего не удалось. На несколько лет он исчез, а в начале нового тысячелетия основал группировку под названием «Византийский круг». Организация состояла, как всегда, из ячеек, что затрудняло проникновение в нее, и привлекала обычную смесь религиозных экстремистов, националистов, молодых идеалистов, наивных ученых, потерявших почву под ногами, обиженных и просто чокнутых.

— Они все чокнутые.

Я хотел заставить посла говорить дальше.

— Они ставят перед собой такую задачу… — Посол помотал головой. — В голове не укладывается…

— И какая же это задача?

«Зоула, не искушай судьбу!»

Посол на мгновение замешкался:

— Она у них всего одна, разве не так?

— Много вам успели рассказать? — спросила Зоула.

— Немного. И вы вряд ли мне что-либо расскажете?

— Сожалею, господин посол. Служебная тайна.

Кажется, во время того разговора Зоула солгала.

И не единожды.

Проспали мы не больше трех часов. В последние три дня это стало для меня нормой. Долтон вскочил с утра пораньше и начал колотить во все двери, крича, что еще немного, и мы пропустим карибский восход.

Все переливалось розовым и золотым и взметалось «лошадиными султанами», и мы сидели на террасе, и смотрели, и зевали, и пили кофе, и заедали его булочками. Послу, судя по всему, булочки доставляли каждое утро — самолетом из Англии.

— Мы были наживкой, да?

— Извини, Гарри, в МИ-шесть не принято что-либо рассказывать о работе. Не оплошай господин посол, вы бы никогда не…

— Или я был наживкой, а Зоула с Дебби — помехой. В любом случае, правительство ее величества не имеет права подвергать своих граждан такому риску.

— Правила меняются, Гарри, — ответил Долтон. — Нынешний мир полон опасностей.

— А мой отец? — спросила Дебби. — Его не грабители убили, верно?

Долтон покачал головой:

— Извини, Дебби. Очень жаль, что не могу тебе это рассказать. У меня нет такого права. Следствие еще не закончено.

— Нарушь правила хотя бы раз, Долтон! — рявкнула Зоула. Наверное, не выспалась. — Для нее это так много значит!

— Долтон хочет сказать «да», — объяснил я Дебби. — Для меня его мимика и жесты — открытая книга. За убийством стояла Кассандра.

— Ты так думаешь, Гарри? Тогда я удовлетворена… — Она устремила задумчивый взгляд куда-то в морскую даль. Ее глаза подернулись влагой. — Вполне удовлетворена.

— Неужели я такой плохой актер? — откликнулся Долтон. — А, все равно! Вы ведь подпишете акт о неразглашении государственной тайны.

— Поотгадывай еще, Гарри, — попросила Зоула. — Мы все хотим научиться читать мимику и жесты Долтона.