Михаил Март - Не тронь добычу!

Соня подъехала к черному входу третьего корпуса и, оставив машину с раненым, побежала в здание госпиталя.

Поднявшись на третий этаж, она влетела в ординаторскую, где переодевался хирург — мужчина лет сорока пяти. На стуле висел китель полковника медицинской службы.

— Артем, не уходи. Ты мне нужен.

— Что это с вами, Софья Романовна? На вас лица нет.

— Помолчи, Артем. Надо поднять одного парня служебным лифтом на этаж. Если успеем. Нужны твои золотые руки, иначе я сяду за решетку. Оформлять не будем.

— Ты рехнулась?

— Я сбила его машиной. Парня надо спасать.

Тут он все понял. В таких случаях не рассуждают. Вышли в коридор, взяли каталку и направились к грузовому лифту. По дороге Артем отдал приказ встретившемуся на пути мужчине в белом халате:

— Готовь третью операционную, Витя, живо.

— Диагноз?

— Травмы, несовместимые с жизнью. Большая потеря крови. Доноров будем искать среди своих.

К удивлению Сони, пациент был еще жив. Вместе с Артемом они переложили его на каталку и загрузились в лифт.

Во время подъема хирург бегло осмотрел своего подопечного.

— Как ты могла его сбить, Соня? У него три пулевых ранения. С такими по дорогам не бегают.

— А этот бегал. Причем я его знаю, Артем. У него дача рядом с моей. Его зовут Борис. Фамилии не помню. Он помогал отцу баню строить. Рукастый мужик. Кажется, он женат на дочери профессора Капитонова.

— Догадался, что не местный.

— Это почему же?

— В вашем поселке одни белоручки живут да лодыри. Кто же из них баню ставить будет? Распустили детишек господа академики.

— Ты это не очень-то.

— О тебе речи не идет, Сонечка. Ты редкое исключение. Будущее светило науки.

— Мы его спасем, Тема?

— Раны сквозные, но не очень опасные. Крови потерял много.

Операция длилась три часа и прошла успешно. Больного поместили в отдельную реанимационную палату. Разговор продолжили в курилке.

— Скрыть парня от начальства очень трудно, Сонечка. Начальник госпиталя во все углы нос свой сует. Трогать парня сейчас нельзя. Не менее двух недель он должен находиться под присмотром. Вляпались. Башку нам оторвут, это точно. Мы же под статью попадем.

— Первый раз я вижу, чтобы зав третьей хирургии нюни распускал, — усмехнулась Соня. — Испугался, Темочка? Я здесь с ним запрусь и никого не пушу. Две недели выдержу.

— Ты-то выдержишь. А языки у моих ассистентов могут не выдержать. Попробую договориться. А палату надо опечатать. Инфекция! Карантин.

— Надо все отделение закрыть на карантин, — оживилась Соня. — Тогда генерал сюда точно носа не сунет. Их только заразой и можно напугать. К нашему корпусу близко не подойдут, не то что в отделение.

— Не торопись, Софья Романна, без приказа главврача госпиталя карантин не утвердят, а оснований у нас нет пугать начальство заразой. Тут подумать надо. А кто этого малого мог подстрелить?

— Понятия не имею.

— Вот-вот! А если его менты ищут?

— Хватит паниковать, товарищ полковник. Этот парень не связан с криминалом.

— Ну смотри, товарищ майор. Как бы нас в санитары не перевели.

Соня бросила окурок в урну и резко вышла в коридор. Возле операционной несколько медсестер тихо перешептывались.

Не зря Артем беспокоится.

На дворе стемнело. Женщины остались одни. Милиция не смогла их успокоить. Впрочем, в ее обязанности не входит утешение родственников жертв. Похоже, что милиция и с прямыми своими обязанностями не всегда может справиться. Поиски наемных убийц, как правило, не дают результатов, если не взять их по горячим следам. А они и не пытались этого сделать.

У Кати еще оставалась надежда. Она не видела Бориса мертвым. Возможно, он выкарабкался живым на дорогу и его кто-то подобрал. Так предположил подполковник из Москвы.

— Милиция ничего сделать не могла, — заявила Катя, выслушав возмущение подруг. — Вспомните, что сказал сосед. Он слышал выстрелы в половине четвертого. В это время мы еще до окружной не доехали. Потом машина сломалась. Короче говоря, к приезду ментов убийцы могли до Тулы доехать, а не только в Москву вернуться. А в город въехал — и концы в воду. Ищи-свищи.

— Я не собираюсь оставлять дело так, — резко парировала Олеся Дубенская. — Какая-то сволочь будет мне жизнь ломать, а я должна с этим мириться или рассчитывать на помощь бездарных ментов? Сами найдем гадов.

— Твою жизнь никто не ломал, — тихо сказала Таня Трушина. — Убили твоего мужа. Человека убили. Родного человека. А ты о своей сломанной жизни рассуждаешь. Меня моя жизнь не интересует. А то, что Ванюшу убили, то этого я никому ни за что не прошу. Сама сдохну, но убийце глотку перегрызу. Одному Богу позволено распоряжаться человеческими жизнями. Он ее дал, он и взял.