Бродячий пес уронил найденную тряпку и навострил уши. Вой оборвался… Собака открыла пасть, высунула влажный язык и потрусила в сторону источника странных звуков. Остановилась перед кромкой густой тени у входа в тупик, а затем неуверенно пошла дальше. Через несколько метров ее любопытство рассеялось как дым — обоняние подсказало псу, чем пахнет в конце прохода. В ночной мгле было видно, как чья-то коренастая фигура шевелится над телом ребенка. Существо повернулось: оно было гораздо выше ростом, чем показалось сначала… Собака с новой силой почуяла тот же запах, попятилась и обмочилась от ужаса, когда темная фигура двинулась к ней. Ветер поднял в воздух рой песчинок и понес их в таинственные глубины пустыни.
Париж, ноябрь 2005 г.
Париж рокотал, волна возмущения захлестнула город. Шум от собраний горожан потрясал фасады отелей Османа, раскатами грома бился в горловинах бульваров и долетал даже до министерств. С самого начала скандала свинцовое небо тяжко давило на крыши. Столица задыхалась, как человек, слишком туго повязавший шарф.
Никогда еще Франция не знала подобного ноября — было так холодно, и одновременно гремело столько гроз. Пресса зарабатывала на одной и той же теме ежедневно в течение трех недель. На каждой странице любой газеты или журнала печатались только отчаянные протесты против дела, для освещения иных событий просто не оставалось места. Некоторые журналисты даже заявляли, что, если так пойдет и дальше, ноябрь 2005 года по количеству памятных событий превзойдет май 1968-го.
Мощный седан несся мимо газетных киосков, выстроившихся в линию, как километровые столбы на прямом участке шоссе. Каждый киоск торговал точно выверенными дозами информации, необходимыми для выживания в цивилизованном обществе. Легковая машина поравнялась с грузовиком — в зеркале заднего вида появилось отражение человеческого лица. Марион отреагировала почти мгновенно, откинувшись на спинку сиденья и постаравшись сделаться еще незаметнее. Она походила на призрак; несмотря на тонкие черты лица, никто уже не назвал бы ее симпатичной. Марион стала слишком бледной; губы с чуть поджившей ранкой были плотно сжаты, отчего рот напоминал запятую в конце незавершенной фразы. Несколько седых прядей резко выделялись среди темно-русых волос. Но особенно изменились глаза: они потеряли былой блеск, пронизывающие огненные искорки нефритовых граней сменились тлением потухающих угольков. Эта женщина приближалась к сорокалетию, и жизнь недавно преподнесла ей пренеприятный сюрприз.
Обитое кожей сиденье заскрипело, когда сидящий рядом с Марион мужчина наклонился к водителю и попросил повернуть направо. Она на мгновение прикрыла глаза, желая поскорее прогнать мысли о своем внешнем виде. В машине вместе с ней молча ехали три человека, столь же мужественных, сколь и таинственных, — агенты ДСТ, [4] ДСТ — Дирекция слежения за территорией, французская служба контрразведки (DST — Direction de la Surveillance du Territoire).
французской контрразведки. Аббревиатура отозвалась в сознании тяжелым и немного пугающим эхом. У Марион никогда не возникало проблем с представителями силовых структур, лишь раз в жизни ее остановила полиция — просто для проверки документов. Если в ней и было что-то необычное, то только ее должность: она работала секретарем в парижском Институте судебно-медицинской экспертизы. По крайней мере ничего дурного за собой не знала и всегда считала себя такой же, как миллионы соотечественников. В поте лица зарабатывала на жизнь, чуть выше поднимала голову в конце каждого года, радуясь, что вновь удалось удержаться на плаву и есть возможность немного отдохнуть во время праздников. До возвращения из последнего отпуска, в начале октября, Марион никогда не подумала бы, что однажды окажется в этой машине — на пути в неизвестность.
В тот день, очень рано утром, она вошла в холодный зал аутопсии, где производили вскрытия. В памяти до сих пор сохранились мельчайшие детали происшедшего, даже то, как забулькали лампы дневного света, когда Марион нажала на выключатель. Как яркие белые отблески побежали по выложенному кафельной плиткой полу, по девственно чистой нержавеющей стали хирургического стола для вскрытия трупов. Антисептические препараты не могли полностью заглушить более резкий запах замороженной мертвой плоти. Марион оказалась в этом зале так рано только потому, что искала доктора Мендеса. А его не было нигде — ни здесь, ни в соседнем складском помещении.
Читать дальше