Филипп Делелис - Последняя кантата

Бах сделал три посыла королю Пруссии. Первый заключал в себе ричеркар на три голоса и шесть канонов, второй шел под девизом Querendo invenietis, и, наконец, третий был отдан сонате и последнему, так называемому «бесконечному» канону. Это деление повлекло за собой всевозможные толкования во многих музыковедческих трудах. Ее изучение произведения позволило ей раскрыть секрет Фридриха II. Она знала, что в приложении к изданию «Нового Баха» 1974 года, который был у нее, описана конструкция более логичная, разбирающая произведение начиная с малейшей музыкальной детали и кончая всем им в целом. Оно как бы вращалось вокруг одного стержня, и стержнем этим была соната. Работы Ганса Давида показали, что каноны, согласно разработке королевской темы, могли быть разделены на две группы, по пять канонов каждая. Следовательно, вокруг сонаты находятся, с одной стороны, ричеркар на три голоса и пять канонов первой группы, а с другой — пять канонов второй группы и ричеркар на шесть голосов.

И соната — как зеркало, в котором отражаются две большие части произведения. Как контрапунктическое сочинение все могло сводиться к зеркалу, поставленному под нотным станом или в конце его. Как зеркало, которое разделяет две части канона № 7, и они как раки пятятся друг от друга.

Зеркало.

Летисия резко оборвала игру.

Жиль закурил маленькую сигару и выпустил к потолку длинный завиток дыма. В деле он придерживался версии, что Дюпарк — заговорщик-убийца, но, хотя и наиболее вероятная из всех, она вызывала много вопросов, в которых комиссар пытался разобраться.

Если рассудить здраво, замаскировать убийство профессора под самоубийство — дело рискованное. Действительно, убийца, судя по всему, довольно умный, не мог не знать о том, как далеко сейчас продвинулись в биологическом анализе. Ведь дня не проходит, чтобы в прессе не упоминалось какое-нибудь дело, в котором виновный был изобличен с помощью генетических проб, микроскопии кусочков кожи или даже просто волоса. И вот — яд. Конечно, Дюпарк мог что-то рассказать, но ведь у полиции не было никаких доказательств против него. Убийца, по-видимому, рассудил, что лучше заставить его исчезнуть, чем рисковать, что дело раскроют, в то время как оно могло бы заглохнуть само по себе.

Второй вопрос Жиля касался секрета Фридриха. Очень трудно было представить себе, что пусть даже какой-нибудь фанатик мог дойти до убийства, чтобы не дать его раскрыть. Король, возможно, дал какое-то тайное указание Баху, но сегодня никто не станет оспаривать превосходство немецкой музыки над музыкой западных стран Европы, начиная с середины восемнадцатого века и до середины двадцатого. Наказ Фридриха был выполнен намного лучше, чем он мог надеяться. То, что он имел в виду, когда положил начало этому господству, попросив Баха передать своим преемникам все ключи к контрапункту, не было тайной и не могло породить преступные страсти.

Летисия быстро встала с банкетки и направилась к книжному шкафу. Она достала оттуда альбом большого формата, посвященный Ван Эйку. [144] Ван Эйк, Ян (1385/90—1441) — фламандский художник. Двойной портрет итальянского купца Джованни Арнольфини и его супруги — одно из самых замечательных его произведений. У нее не было надобности обращаться к оглавлению, чтобы найти то, что ей нужно: репродукцию картины «Супруги Арнольфини». Это был шедевр символизма в цвете: розовый для стыдливости, красный для страсти, зеленый для надежды, синий для верности и т. д. Тремя веками позднее Куперен использует тот же символизм, создавая своих «Безумных француженок».

Но ее сейчас мало занимали и Куперен, и краски картины. Ее интересовало вещее зеркало, висящее за спинами супругов Арнольфини. У него было знаменательное свойство раскрывать свои тайны только тому, кто приблизится к нему меньше чем на метр. Летисия взяла лупу и внимательно вгляделась в зеркало: в нем отражалось прошлое Арнольфини.

Но Летисия хотела приобщиться к тайне другого зеркала — зеркала фуги. Несколько дней назад она объяснила Жилю, что музыка Баха всегда имеет два аспекта, один явный и другой скрытый. Она думала, что в случае с «Музыкальным приношением» явным аспектом является сама музыка со своими педагогическими достоинствами, символизирующими число золотого сечения, а аспект тайный — это секрет Фридриха II. Но она ошиблась: эти два аспекта являли собой всего один, поскольку секрет Фридриха, его богатство, находился именно в этой гегемонистской музыке Баха.