Крис Хаслэм - Стриптиз-клуб «Аллигатор»

Я решительно отстранился и поднял ее, обмякшую, на ноги.

Она обвила мне шею руками и заглянула в глаза.

– Дорогой, нас ждало что-то очень хорошее, а истинный джентльмен, как правило, идет до конца.

– А я пока воздержусь, – покачал я головой, игнорируя возражения собственного тела.

Она отвернулась.

– У меня что, вся спина в песке? – спросила она погодя.

Я стряхнул песок с ее платья.

– Так, кое-где… – сказал я.

Мерцающие огоньки вспыхнули и замигали на волнах легкого бриза; до нас долетели приглушенные голоса… «У капитана Джека», судя по всему, завсегдатаи отмечали пятницу.

– Давай поужинаем, – предложил я.

– А как же моя работа?

– К черту работу! – выдал я свое кредо. – Надо радоваться жизни!

Она улыбнулась, потом нахмурилась.

– Как я выгляжу?

Я положил руки ей на плечи. Она выглядела так, словно ее только что употребили на морском берегу.

– Ты, как всегда, прекрасна, – улыбнулся я.

Когда мы вошли в ресторан, официанты в гавайских рубахах встретили нас двусмысленными ухмылками.

Я осадил их, выдав свой рафинированный английский:

– Наша яхта угодила в шторм и пошла ко дну, и нам пришлось добираться до берега вплавь. С нами все в полном порядке, но мы умираем с голоду. У вас найдется столик на двоих?

– Разумеется, сэр! – улыбнулся официант и проводил нас к уединенному столику.

Нам сразу принесли холодное пиво, запотевшие бокалы и зажженную свечку в подсвечнике.

Шерри-Ли поднесла монету к мерцающему пламени.

Я потянулся к ней через стол и коснулся пальцами пухленьких золотых херувимов.

– Это – ты, а это – я. Вооруженные стрелами ангелы с пивными животиками…

Она улыбнулась, но у нее в глазах сверкнули слезы.

– Дело ведь не только в нас с тобой, – сказала она.

Сердце у меня упало. Неужели Брэд? Но ведь он остался в прошлом, а меня интересует только будущее…

– Нет, я не о Брэде. – Она как бы прочитала мои мысли. – О господи, Мартин! Последние пять лет я будто в чистилище, а потом появляешься ты… Ты такой милый, добрый, заботливый, подарил мне этого славного занзибарского ангелочка…

– Гибралтарского, – поправил я. – Гибралтарского…

– Хорошо, гибралтарского, – кивнула она. – Все вроде бы складывается как в сказке, а на душе у меня неспокойно… – Она проглотила ком в горле. – Дело в том, что у меня есть мой собственный ангелочек.

– У тебя ребенок?

– У меня дочь, – прошептала она.

– Сколько ей?

– В апреле будет пять. Ты ее видел.

– Я ее видел?

– Ну да! Пару недель назад. Ты у нее выпытывал секреты… В воскресенье она спрашивала о тебе. Спрашивала, когда придет дядя Том Торквин. Моя прелесть, мой ангелочек, моя красавица…

– Почему она не живет с тобой?

Шерри-Ли покачала головой, вздохнула:

– В трейлере? Мать – стриптизерша, а девочка лишена детства… Понимаешь, о чем я.

Как не понять! Шерри-Ли убила Руфуса Купера Третьего, сама себя приговорила к пожизненному заключению в трейлерном поселке за поступок, который присяжные посчитали бы «необходимой самообороной», а она почему-то предпочла скрываться от правосудия, хотя наверняка считает, что ее поступок – свидетельство ее греховности. Будучи по-настоящему верующей, она убеждена, что совершила смертный грех. А пастор Захария и его община почти ничего не сделали для того, чтобы исцелить ее душу. Я видел, как косятся на нее и как разговаривают с ней женщины Окичоби. Шерри-Ли для них своего рода Иезавель, считающаяся коварной женщиной. По мнению святош из Окичоби, Шерри-Ли заключила договор с Сатаной, скрепив его кровью. Что ж, в жизни всякое бывает, и я ей не судья!

– Отец твоей девочки Руфус Купер Третий? – спросил я спокойным тоном.

Шерри-Ли закурила.

– Когда я поняла, что беременна, у меня случилась истерика. Можно только восхищаться чувством юмора Всевышнего, не правда ли? Большинство людей считают это проклятием Всевышнего, а я выносила ее и привезла в Окичоби. Представляешь, она родилась в мой день рождения… Как только она родилась, мои тетки забрали ее у меня. Я отдала им все свои сбережения на ее воспитание, на одежду, подгузники и прочее, но они мне все вернули. Сказали, что ангельская душа ребенка и мои грязные деньги несовместимы. Я привожу им заработанные мною деньги каждое воскресенье, но, по-моему, они к ним тоже не прикасаются. Однажды миссис Олсон призналась, что они их отдают на благотворительные нужды. Помнишь миссис Олсон? Она говорила на каких-то новых языках…