Крис Хаслэм - Стриптиз-клуб «Аллигатор»

Мы покупали и продавали лишь небольшие партии монет, так что на прибыль пока и рассчитывать не приходилось. Тем не менее я склонен был верить Джину, который уверял, что мы на пороге обогащения. Я не понимал, каким образом мы вдруг обогатимся. Ладно, упремся – разберемся! Как-никак Джин в этом деле дока, ему виднее, пришел я к выводу.

Я включил радио и прибавил газу. Не терпелось поскорее увидеть Шерри-Ли.

– Выключи радио, командир! Всякое буесловие и музыкальная дребедень – это для одноклеточных. Понял?

Мы вернулись в «Привал» в начале пятого утра. Машина Шерри-Ли стояла рядом с ее трейлером, но света в окнах не было.

– Завтра у тебя выходной, – объявил Джин. – Только без глупостей!

На следующее утро шестое чувство разбудило меня в начале девятого. Я поднял жалюзи и выглянул в окно. Шерри-Ли в обрезанных джинсах и белой мужской рубашке, завязанной узлом на талии, стояла возле «мазды» и разговаривала с одной из своих соседок, матерью-одиночкой четверых детей.

Шерри-Ли, похоже, куда-то собиралась, поэтому я поспешно натянул джинсы, футболку и босиком выскочил на улицу.

– Доброе утро! – сказала соседка.

– Привет, Мартин! – улыбнулась Шерри-Ли.

– Скажите, вам не попадался на глаза мой старший, Соломон? – спросила соседка.

Я покачал головой.

– Вот ведь сорванец! – вздохнула соседка. – Собирался на болото поохотиться на опоссума и пропал.

– Когда вы видели его последний раз? – спросил я.

– В четверг, около семи утра.

– Зачем вы его отпустили на болото? С аллигаторами шутки плохи… – Я пожал плечами.

– С моим Соломоном никакого сладу! Может, Бесноватый Джек напугал его и он спрятался? Не знаю, что и думать!

– Кто это, Бесноватый Джек?

– Один чернокожий псих, наш сосед!

– Он не псих, – возразила Шерри-Ли. – Он всего лишь приверженец религии вуду. Когда он отбывал срок в тюрьме за какую-то мелкую кражу, его навестил хунган – глава общины вуду и в качестве своей меры наказания превратил его в зомби, и теперь он вроде бы как одержимый, то есть лишенный воли и постоянно ощущающий присутствие невидимого мира духов и души предков. У него потерянный взгляд, он никому не имеет права сказать, что он зомби, он сторонится людей и свои ритуальные действа исполняет в одиночестве. Мне говорили, будто зомби верят в то, что с помощью самоубийства они способны воссоединиться со своими предками, оставив злым силам на грешной земле лишь свое тело. Каждый утешает себя как умеет…

– Чем такая жизнь, как у него, уж лучше никакой, – заметила соседка. – Ну ладно, я пошла…

– Можно подумать, что у нее жизнь лучше! – сказала Шерри-Ли, глядя ей вслед.

– Ты куда-то собралась?

– В церковь.

– В таком виде? – Я окинул Шерри-Ли взглядом с головы до ног.

– Да ты что?! – улыбнулась она. – Когда приеду, переоденусь в платье.

– А мне можно с тобой?

– В мою церковь? – Она нахмурилась.

– Ну да! А что, нельзя?

– Можно, но тебе, думаю, там не понравится. Да и на дорогу уйдет пара часов.

Пара часов наедине с Шерри-Ли! Об этом я и мечтать не мог…

– Веротерпимость – мое кредо! – улыбнулся я. – И должен признаться, давненько я не молился Господу в храме Божьем.

Шерри-Ли задумалась. Похоже, ей требовались более весомые аргументы.

– Как там говорится в Евангелии от Марка, глава шестнадцатая, начиная со стиха девятого?

Я не знал, о чем именно говорится в шестнадцатой главе, но, как оказалось, моя реплика сразила ее наповал. Темные глаза у Шерри-Ли стали круглыми, а хорошенький ротик приоткрылся.

– Иди переоденься, – прошептала она.

Через десять минут мы отправились в путь. Мой костюм, штиблеты и чистая рубашка лежали на заднем сиденье рядом с ее платьем. Я не мог не обратить внимание на символичность происходящего и усилил эффект, оставив дома свою сумочку. Шерри-Ли, похоже, все еще находилась под впечатлением моих познаний Нового Завета – на все мои вопросы она отвечала односложно. И только когда мы повернули на Восьмидесятое шоссе за рекой Калузахатчи, она выдала прикольную фишку:

– Ты – тот, кто ты есть на самом деле, потому как считаешь, что лучше быть таким, как есть, чем казаться.

– Ты всегда права, – ответил я, включая радио. – Ты какую музыку любишь?

– Пастор Захария считает любую музыку искушением от Лукавого.

– Ему видней, – сказал я и выключил радио.

– Кончай! – фыркнула Шерри-Ли, включая радио. – Ты не пастор, и мы не в церкви. У тебя травка есть?

Я сварганил нам по самокрутке с марихуаной, опустил окошко, и спустя пару минут мне стало казаться, будто мы катим в машине с откидывающимся верхом. Волосы у Шерри-Ли плескались на ветру, словно поле спелой пшеницы, загорелая кожа у нее отливала золотом, а я, откинувшись на спинку сиденья, не отводил от нее взгляда. Джими Хендрикс исполнял на гитаре «Вуду-чили», и я подпевал ему. Шерри-Ли поглядывала на меня и улыбалась. На ней были солнцезащитные очки. Мне казалось, она видит меня насквозь.