Кен Фоллетт - Молот Эдема

Пастор почувствовал себя дураком. Он встал и взял себя в руки.

– Лей, тор, пур-дой-кор…

Однако страх заставил его торопиться.

Он вновь наполнил бутылку от кока-колы бензином и вылил его на пол кабины. Остатки бензина он использовал для того, чтобы проложить тоненькую дорожку к багажнику. Потом он забросил бутылку в кабину и отошел на пару шагов в сторону.

Тут Пастор заметил бейсбольную кепку Марио, поднял ее и положил в автомобиль рядом с телом.

Вытащив из кармана коробок спичек, зажег одну, а потом с ее помощью и остальные, швырнул пылающий коробок в кабину и отбежал от пикапа подальше.

Ярко вспыхнуло пламя, и через несколько мгновений кабина превратилась в раскаленную топку. Затем пламя перекинулось на трубку, по которой бензин продолжал вытекать на землю. Вскоре взорвался бензобак. Загорелись шины задних колес.

Воздух наполнился отвратительным запахом горящего мяса. Пастор сглотнул и отошел еще на несколько шагов.

Через пару секунд пламя стало спадать. Однако шины, сиденья и тело Марио продолжали медленно гореть.

Пастор подождал пару минут, глядя на пламя; потом, стараясь не дышать носом, осторожно приблизился к машине и заглянул в кабину. Труп и обивка успели превратиться в черную массу пепла и расплавленного пластика. Когда все остынет, пикап станет самым обычным старым автомобилем, подожженным детьми.

Он понимал, что уничтожил не все следы Марио. Поверхностный взгляд ничего не заметит, но если полицейские осмотрят пикап, то обязательно найдут пряжку от ремня, пломбы на зубах, возможно, обугленные кости. Пастор понял, что наступит день, когда Марио вернется и будет его преследовать. Но сейчас он сделал все, что мог, чтобы замести следы преступления.

Теперь пришел черед сейсмического вибратора.

Он отвернулся от сгоревшего тела и зашагал прочь.

В коммуне, находившейся в долине Серебряной реки, имелась внутренняя группа, которую называли Едоки Риса. Их было семеро – тех, кто пережил отчаянную зиму 1972/73 года, когда метель отгородила их от остального мира и им в течение трех недель пришлось питаться одним рисом, который они варили в растопленном снегу. В тот день, когда пришло письмо, Едоки Риса поздно не ложились спать, сидели на кухне, пили вино и курили марихуану.

Мелодия, которая в 1972 году пятнадцатилетней девчонкой сбежала от родителей, играла блюзы на акустической гитаре. Некоторые члены группы зимой делали гитары. Те, что им нравились, они оставляли себе, а другие Пол Бейл отвозил в Сан-Франциско, где они продавались по довольно высоким ценам. Звезда пела с остальными, ее прокуренное контральто выделялось из общего хора.

– «Я не поеду на этом дурном поезде…» – У нее всегда был самый сексуальный голос.

Мелани сидела вместе с ними, хотя и не принадлежала к группе Едоков Риса, Пастор оказывал ей знаки внимания, а остальные никогда не ставили под сомнение его поступки. Она безмолвно плакала, и крупные слезы катились по ее лицу.

– Я только вас нашла, – без конца повторяла она.

– Мы еще не сдались, – сказал ей Пастор. – Должен существовать способ заставить губернатора Калифорнии изменить свою точку зрения.

Кедр, плотник, мускулистый негр, ровесник Пастора, задумчиво сказал:

– Знаете, атомную бомбу сделать не так уж и трудно. – Он служил в морской пехоте, но дезертировал после того, как убил офицера во время учений. С тех пор он жил в коммуне. – Будь у меня плутоний, я мог бы справиться за один день. Мы сможем шантажировать губернатора – и, если они не выполнят наши требования, разнесем на куски Сакраменто.

– Нет! – возразила Анет, которая кормила грудью трехлетнего мальчика: Пастор считал, что его давно пора отнять от груди, но Анет твердила, что ему нужно разрешить сосать до тех пор, пока он хочет. – Нельзя спасти мир при помощи бомбы.

Звезда перестала петь.

– Мы не пытаемся спасти мир. Я отказалась от подобных мыслей еще в шестьдесят девятом, после того как мировая пресса превратила движение хиппи в бездарную шутку. Я хочу сохранить только нашу долину, нашу жизнь, чтобы наши дети могли и дальше расти в мире и любви.

Пастор, который даже не рассматривал вариант с атомной бомбой, сказал:

– Плутоний достать трудно.

Анет оторвала ребенка от груди и погладила его по спине.

– Забудь об этом, – сказала она. – Я не желаю иметь никаких дел с ядерными веществами – они несут смерть!

Звезда вновь запела:

– «Поезд, поезд, дурной поезд…»