Натан Барридж - Код каббалы

Эшвин впал в транс.

Сердце Эшвина билось как сумасшедшее, и он часто дышал, когда пришел в себя. Среди сосен царил полумрак, и он запаниковал, испугавшись, что ушел слишком давно и уже наступила ночь. Но тут свежий ветер отогнал гряду облаков, и неяркий дневной свет вернулся.

Паника отступила, он снова задышал нормально. Солнце светило уже под другим углом, но сместилось несущественно, поэтому вряд ли он долго пробыл в трансе. Может, от силы час, но ему все равно было не по себе.

Ощущение глубокого покоя объяло его, когда он впал в транс, но теперь даже крохи той безмятежности исчезли без следа. Что-то помешало ему, преждевременно вывело из транса, но что?

Эшвин повернул голову и попытался рассмотреть хоть что-нибудь в полумраке леса. Он пошевелился, стараясь не наделать шума. Мог ли его транс быть прерван предчувствием опасности?

Он продолжал вглядываться в поверхность холма, но ничто не двигалось в сосновом бору. Как бы то ни было, увесистая походная палка, зажатая в его руке, внушала уверенность. Проходили секунды, но вокруг все оставалось недвижимым.

Может, он все выдумал? Да и ладно, могло быть хуже.

Что-то мелькнуло в зарослях, он заметил движение краем глаза. И дело было не в игре воображения, он слышал шорох в подлеске. Эшвин повернулся, пытаясь увидеть, что это было. Ничего. Горький привкус страха наполнил рот.

Кто-то преследует его.

Чертов Гордон. Обещал ведь, что здесь он будет в безопасности.

Палка задрожала в его руке. Эшвин оставался неподвижным, но глядел в оба, едва дыша. Выжидающая тишина опустилась на кроны сосен. Почему он раньше ничего не заметил? Это напомнило ему о сумасшедшей гонке вокруг пруда Холлоу, когда неизвестный бегун преследовал его. Неужели снова он?

Ужас застыл в его груди, как глыба льда.

Только не это. Пожалуйста, только не это.

Он сосредоточил все внимание только на тенях среди деревьев, на сжатой в руках палке да на биении своего сердца. Он ждал, нутром чуя, что что-то произойдет.

Снова шорох. На этот раз слева от него. Так враг не один? Он ухватил палку обеими руками, подняв ее перед собой, как меч. От адреналина мышцы едва не свело судорогой.

Время замедлилось, и его чувства обострились до предела. Волоски над верхней губой встопорщились и встали дыбом. Палка стала продолжением его руки, каждый узел и сучок врос ему в кожу. Каждый мускул его тела напрягся перед борьбой или бегством.

Фигура в лохмотьях поднялась из листвы меньше чем в десяти метрах от него. Ее покрывали грязь и листья, и Эшвин ужаснулся, как близко к нему подобрались, а он даже не заметил этого. Тварь испустила пронзительный визг и бросилась прямо на него. Эшвин успел разглядеть бешено вращающиеся глаза в окружении косматых волос, пока тварь стремительно приближалась.

Эшвин замахнулся палкой, сжав ее в обеих руках, и попал твари по плечу. Палка весила слишком мало, чтобы остановить мчащегося, будто таран, врага, и существо в лохмотьях набросилось на него, опрокинув вместе с собою, два тела замолотили друг по другу всем, чем только можно.

Грязные когти потянулись к лицу Эшвина, а зубы впились ему в плечо. Коктейль из боли и адреналина придал Эшвину сил, и он сбросил напавшего. Тот с треском врезался в ствол сосны. Воздух вырвался из легких врага, и Эшвин понял, что тот задыхается, но его это не остановило. Его ослепляла ярость.

Он вскочил на ноги и бросился на противника. Он замолотил кулаками по лицу, по рукам и ногам врага. Грязная тварь все пыталась вздохнуть и не могла защищаться. Эшвин осыпал ее градом ударов, теперь нанося их локтями и коленями, потому что сбил до крови костяшки пальцев. Жертва Эшвина свернулась калачиком и не делала никаких попыток отбиться.

Наконец неистовство покинуло Эшвина, от него осталось оцепенение и одышка. С пальцев капала кровь, но было непонятно, чья она. Его противник застонал, и тут Эшвин понял, что он повторяет одни и те же слова снова и снова.

— Хватит. Пожалуйста, хватит.

Но кроме того, голос был ему знаком. Он повернул истерзанное тело и отвел одну его руку в сторону. Съежившийся человек сначала сопротивлялся, но после дал Эшвину добраться до лица, поняв, что бить больше не будут.

Весь покрытый синяками и ссадинами, на удивленного Эшвина смотрел Поррик.

— Ты жив! — Это прозвучало глупо, но он не мог поверить глазам. Все полагали, что Поррик сгинул в огне, обратился в пепел вместе с фермерским домом.

Ирландец уткнулся лицом в грязь и захныкал.