Натан Барридж - Код каббалы

— Зачем меня сюда призвали? — вопросила Лилит, вышагивая вокруг собравшихся, словно пантера в клетке.

Саммаэль оставил ее вопрос без внимания. Он уселся на теплые плиты пола в позе лотоса, скрестив руки так, что каждая из ладоней оказалась на противоположном колене. Это была древняя поза, символизирующая доверие, ибо любой принявший ее не мог напасть на другого.

— Я привел вас сюда, — молвил Саммаэль, — чтобы понять, захотите ли вы снова обрести то, что некогда было вашим.

Он остался неподвижным, оценивая их реакцию. Тагирирон сел первым, повторив его позу. Невелика победа — у Тагирирона практически не было выбора.

Орев Зарак посмотрел на стоящего напротив Гамалиэля.

— Что ты имеешь в виду?

— Сядь, — позвал Саммаэль. — Сядь, как мы сидели до Низвержения, до того, как нас несправедливо лишили милости, пока Адамовы дети не узурпировали нашу власть.

Орев Зарак колебался.

— Сядь, — призвал Саммаэль, и в его тоне засквозили повелительные нотки. — Я напомню вам обо всем, что поставлено на карту.

Выражение лица Орев Зарака ожесточилось, но Гамалиэль сел подле Тагирирона.

Лилит перестала ходить туда-сюда и настороженно посмотрела на них.

— Что это ты задумал? — требовательно спросила она. — Зачем напоминать нам о том, что давно известно?

Саммаэль вгляделся в глубину ее глаз. Она была готова слушать. Ему это было видно.

— Сядь. — На этот раз это была просьба. И обещание. Орев Зарак опустился на корточки, усаживаясь в древнюю позу диалога. Лилит смотрела, как он присоединяется к собранию, но не двинулась, чтобы примкнуть к ним. На тот момент Саммаэль решил не обращать на это внимания.

— Тысячи лет мы участвовали в Испытании Столпов. Снова и снова Ипсиссими выступали против нас, но никто не одерживал решительной победы. Человечество остается неисправимо порочным, оно не в состоянии выбрать между двумя Столпами. Так мы закоснели в тщетной борьбе, а Адамовы дети бьются над проблемой, которой им никогда не решить.

— Ты стал философом, Саммаэль, — сказал Орев Зарак. От удивления он это почти прокаркал.

— Нет, всего лишь реалистом. Мы погрязли в навязанной нам борьбе, в которой невозможно победить. Поэтому я предлагаю самоустраниться.

— Невозможно, — сказал Гамалиэль. — Наши тела заточены в этой гробнице. У нас не будет надежды на спасение, если только мы не докажем свою правоту, показав, что человечество пошло по пути Суровости. Только после этого Айн Соф уничтожит следы неудачного эксперимента с детьми Адама и отпустит нас из Аваддона. Выйти из этой битвы — значит признать свое поражение.

— Вот здесь ты ошибаешься, — ответил Саммаэль. — Мы найдем себе замену.

Лилит слушала, но он на нее и не взглянул.

— Чепуха, — возразил Орев Зарак. — Кто вообще может нас заменить?

— Пятигранная каббала.

— Что? — Голос Тагирирона окреп от внезапной надежды, которую заронил в их души Саммаэль. — Как такое может произойти?

Лилит уставилась на Саммаэля, на лице ее отражалось раздумье.

— Ты не спятил, Саммаэль? Это невозможно. — Тон ее был категоричен.

— Я верю, что возможно, — ответил он с уверенностью, которая утихомирила остальных. — Сапфиру требуются пять тел, чтобы приковать их в Аваддоне. Он не знает, что тела требуются именно наши.

Все разом заговорили, но Саммаэль поднял руку, требуя тишины.

— Гамалиэль прав. Нам нужно делать вид, что мы продолжаем подводить этих пятерых к пути Суровости. Совместными усилиями мы можем сыграть на слабостях Пятигранной каббалы, посеять раздор и противоречия. Но у них всегда должна оставаться свобода выбора. Овладением ничего не добиться. — Саммаэль увидел, как понимание осветило лицо Лилит.

— Нет! Я не позволю ему уйти.

— Ты уже упустила его, Лилит.

— Я могу его вернуть! — прорычала она.

— Пусть они пока думают, что выиграли. Это сделает их более уязвимыми.

— Да, — согласился Орев Зарак. — В этом есть мудрость. Слушайте Саммаэля.

— Нет. — В ее тоне отрицание смешалось с угрозой.

— Какая тебе радость от украденного человеческого тела взамен твоего собственного? — спросил Саммаэль. — Отрекись от обладания мальчишкой, дабы обрести нечто большее. — Он чувствовал, что она колеблется. — Неужели ты забыла, кем мы были когда-то? Неужели ты не хотела бы это вернуть?

Эмоции стремительно сменяли одна другую на лице Лилит.

— Как было когда-то? Даже способность к репродукции? — Ее шепот был полон такой тоски, такого ожидания, что тронул даже черствое сердце Саммаэля.