Мишель Креспи - Охотники за головами

Уже к вечеру мы должны были защищать противоположные точки зрения за тремя «круглыми столами». За первым речь шла о допинге спортсменов, за вторым – о либерализации марихуаны, а за последним – о судьбе малолетних преступников. Упражнение походило на главный устный экзамен в Национальной школе управления, где необходимо уметь в течение десяти минут рассуждать на любую предложенную совершенно незнакомую тему, скрывая свою некомпетентность. В свое время я достаточно поучаствовал в заседаниях руководства, и подобное упражнение не представляло для меня никаких трудностей. Я снова заметил, что меня не сталкивали ни с Шарриаком, ни с Лоранс Карре. Они явно применяли систему отбора и лучших старались не ставить лицом к лицу. По крайней мере к такому нескромному выводу я пришел к концу дня.

За ужином мы заняли те же места, что и накануне. Меня всегда изумляла быстрота обретения привычек. У каждого уже был свой стул, вскоре таковыми станут и кольца для салфеток. Произошли лишь две или три перемены: Лоранс Карре, уставшая от шоу Морана, пересела за наш стол, а Шаламон присоединился к четверке. Начало проявляться родство душ: Моран и его услужливое окружение – единственный укомплектованный стол, чуть подальше – заброшенная пятерка и наш кружок: Карре, Шарриак, Хирш, Пинетти и я. Группа Морана шумела меньше, чем накануне: сказывался утомительный день, поглотивший их энергию. В другом конце столовой молча жевали Шаламон и дама в свитере в компании эль-Фатави и лысого.

– Ну что ж, – усаживаясь, проговорил Пинетти, – мне лестно сидеть рядом с сильнейшими.

– Это еще неизвестно, – возразила Лоранс Карре.

Пинетти повертел в руках вилку.

– Ладно, ладно, это все заметили. Иногда, правда, непонятно, куда они клонят, но в основном все ясно.

На лице Лоранс Карре появилось скептическое выражение. Губы Шарриака дрогнули в полусаркастической усмешке.

– Мадам осторожничает, – прокомментировал он. – Я тоже, чего греха таить. Нас рассматривают под всеми углами зрения. Такое впечатление, будто мы матрешки: внутри первой – вторая, во второй – третья и так далее.

– А в последней что? – спросил Хирш.

Шарриак поднял глаза к потолку:

– Кто знает? Может быть, бриллиант. Может быть, ничего.

– Полагаю, это зависит от каждого, – сказал Хирш. – Они не скрывают, что очищают нас лист за листом, как артишок. И смотрят, в какой момент мы треснем.

– Артишоки не трескаются, – заметила Лоранс Карре.

– Они нет, а мы – можем, – заключил Хирш.

На некоторое время воцарилось молчание – пока официант ставил на стол салат из зелени, украшенный кусочками швейцарского сыра.

– Я уже мечтаю о еде, в которой совсем не было бы сыра, ни крошки, – бросил Пинетти. – А то мы наберем килограммов по пятнадцать.

– Это все из-за коров, – сказал Хирш. – Нужно же сбывать их продукцию. Кстати, о коровах. Вам известно, что они портят озоновый слой? Газы в их кишечнике содержат огромное количество метана.

Лоранс Карре огорченно прищелкнула языком.

– Прошу вас… мы же за столом. Если пойдет разговор о желудочных проблемах жвачных животных, я лучше вернусь к Морану. Он, конечно, развязный, но не вульгарный.

Хирш порозовел от такой отповеди. Он поискал что-нибудь хлесткое в ответ, но, ничего не найдя, уткнулся в свою тарелку. Шарриак смотрел на него с нескрываемым весельем, потом взглянул на Лоранс Карре и потянулся на стуле:

– Эх, обожаю такие потасовки… С мадам, думаю, у нас не будет в них недостатка.

Лоранс искоса глянула на него:

– Меня не очень интересует воздействие продуктов пищеварения рогатого скота на окружающую среду. Но если вам всем угодно послушать небольшой доклад на эту тему, я не буду выступать против такого единодушия.

Шарриак почесал бровь, затем, облокотившись на стол и положив подбородок на скрещенные пальцы, уставился на Лоранс Карре:

– Вы – чудо. Когда вы говорите, можно подумать, что читаете текст. – Он повернулся к нам, призывая в свидетели: – Я не прав? Мне редко такое встречалось. Она будто пишет свою реплику в голове, а потом прочитывает ее. Как вы это делаете?

Лоранс Карре наклонилась и проглотила кусочек салата. Но Шарриак не отставал:

– Не подумайте, что это плохо, напротив, даже очень хорошо. Но ваша манера выражаться… чисто литературная. Слушая вас, как бы читаешь книгу. Вы никогда не расслабляетесь?

Она медленно подняла на него глаза:

– Во всяком случае, не с вами.

Шарриак примиряюще выставил ладонь: