Виктор Точинов - Темные игры полуночи

После обеда смутное чувство несделанного усилилось – Славик послонялся по квартире, не зная за что взяться; открыл холодильник на кухне, обревизовал содержимое – и заявил Свете, что поедет завтра на дачу, поглядит, что там и как после зимы, а заодно привезет из подвала всяких варений-солений.

Жена посмотрела на него крайне подозрительно, обычно в это время отправить его на дачу было почти нереально; но ничего не сказала, стала громыхать стеклом, собирая пустые банки – вывезти заодно тару под летние заготовки…

А он успокоился, продремал вечер перед телевизором и около полуночи завалился спать (бронзовая пентаграмма простояла всю субботу в нише балконной двери, за занавеской, Славик в этот день к ней и не приближался…).

Спал плохо – почти всю ночь его преследовал дедушка. Покойный дедушка Зигхаля. Изрядно разложившийся старичок, одетый в полусгнившую эсесовскую форму, весь перемазанный свежей землей, клацал лишенной плоти челюстью и замогильным голосом требовал вернуть ему бронзовую пентаграмму. Славик во сне совершенно не боялся этого опереточного призрака, скорее смешного, чем страшного – пока тот быстрым движением руки не вцепился ему в глотку. Неправдоподобно белые костяшки пальцев вылезли из расползающейся кожи и осклизлого мяса кисти, как из драной, разваливающейся перчатки – и впились в горло Славика, оборвав в зародыше крик. Он попытался разомкнуть медленно сходящиеся клещи – тщетно, они вдавливались в кожу с безнадежной неотвратимостью винтового пресса; кровь не поступала в голову, а воздух – в легкие; дедушка-мертвец заквакал отвратительным высоким смехом, Славик узнал его, хотя прошло двадцать лет – так смеялся поганец Филя после какой-нибудь уж очень выдающейся пакости. Это он, это Филя… – подумал Славик, прежде чем провалиться в пропасть, кишащую желтыми, зелеными и красными воздушными шарами… Его голова тоже превратилась в красный шарик – и тут же лопнула с малиновым звоном бронзовой пентаграммы…

На даче все было в порядке.

Никто за минувший месяц не залез ни в маленький, пять на шесть, но уютный домик, построенный еще отцом Славика, ни в гараж, ни в две приткнувшихся по краям участка сараюшки. Алюминиевые листы, предмет вечных его тревог, покрывающие гараж, были в целости и сохранности (каждую зиму Славик с замиранием сердца ждал, что их сдерут залетные ханыги, сплющат безжалостными ударами молотка и сволокут кому-нибудь из собратьев по профессии – такая дурная шутка была вполне в духе его злодейки-судьбы). На участке тоже не замечалось признаков незваных визитеров – на полурастаявших, почерневших сугробах только расползшиеся кошачьи и птичьи следы…

На чердаке были оборудованы две маленькие летние спаленки, а по бокам от них, под самыми скатами крыши – два узеньких, забитых всякой всячиной чуланчика. В одном из них лежали перевязанные в большие неаккуратные пачки всевозможные книжки, большей частью без обложек – трофеи давних трудов Славика на ниве сбора макулатуры. Он и тогда чувствовал, что из некоторых книжек делать картон нельзя – и тащил домой все, что представляло или могло представлять хоть какой-то интерес… Ради этих пачек он и приехал.

…Если судьба решит потрепать кому нервы, то делает она это неторопливо и методично, обстоятельно, со вкусом. Искомая книжица лежала, понятное дело, в самом низу последней из развязанных Славиком пачек. Но если от двери чуланчика она была самая дальняя, то к входу во временное жилище мышей полевок, решивших перезимовать на дармовщинку у Славика – самая ближняя.

И неграмотные грызуны без малейших угрызений совести пустили на утепление апартаментов изданную в начале века библиографическую редкость… Славик посмотрел на кучу обрывков (или огрызков?), в которые превратилась добрая треть старого труда по прикладной магии и ему стало жаль и себя, и не пойми зачем потраченный выходной, и верную шестерку, последние двадцать километров изображавшую амфибию в глубоких и широких лужах, сплошь покрывавших проселок…

Но делать было нечего, современные издания на эту тему он считал сплошным шарлатанством – и стал укладывать в пластиковый пакет разрозненные обрывки…

Постоянные клиенты, заглянувшие в вагончик в понедельник, были бы наверняка удивлены небывалым занятием Славика. Он задумчиво сидел над мозаикой из неровных обрывков пожелтевшей, ветхой бумаги и старательно складывал их; более-менее восстановив страницу (многих кусочков не хватало) – запаивал в пленку утюгом антикварного вида, извлеченным из кучи принесенного жаждущими гражданами хлама…