Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы

— Я и сейчас не понимаю, где мы ошиблись. Они не должны были стрелять в полицейских. Даже, если в чем-то сомневались. Против законной власти никто не рискует просто так выступать. Не вижу никакой логики. Хотя на их месте я тоже бы так поступил. После лагеря только дурак мог предполагать, что останется незасвеченным.

Динстон теперь старался говорить голосом более учтивым, чем до этого.

— Да, дорогой Отто, это опасные люди.

Скорцени мстительно скривился, его дряблые губы сложились в отвратительную гримасу.

— Мои не менее опасны. Моих много. Я с этих монахов теперь не слезу. Они попирают законы. И я также с ними буду действовать.

Полковник с сомнением полемизировал:

— В том то и дело, что они держатся рамок закона.

— Тем хуже для них, — резко обрубил Скорцени и захихикал, — кто закон соблюдает, тот слаб. Беззаконие правит миром. Сталин-какая сволочь.

Необразованный, но понял эту истину. Ввел беззаконие в ранг закона и выиграл войну. И как! Он действовал подобно Чингисхану, как Тамерлан: солдат для него ходячая кукла, исполнитель. А мы, законники, что-то блюли. На Запад поглядывали. Конституцию соблюдали. Теперь в нас наши потомки плюют. Позор великой нации. В который раз. Гибель ее цвета.

Потери исконных земель. Кто это вернет? Закон? Никогда. Вы, гринго, самые хитрые: первыми против наших границ выступаете. Боитесь вы нас.

Наша нация организована, умеет работать, умна, сильна. Когда мы поднимаемся, вы всем миром против нас идете. Вот ваш самый скрытый закон беззакония. Америка от всего мира требует соблюдения закона. А сами? Вы богаты. Потому и хитры, как евреи.

Динстон не нашелся, что ответить, но умно резюмировал:

— Времена меняются, меняются отношения, дорогой Отто.

Скорцени саркастически зашелся в ехидном смехе, перешедшем в удушающий кашель. Отхаркавшись и сплюнув в камин, он долбил недалекому американцу свои философские находки.

— Какие времена? Кто выдумал это слово-тот гениальнейший обманщик всех времен. Какие времена? Я живу. Я не слышу хода времени. Где оно это время? Где та спираль, на которую хитро накручивают дураков? Мы стареем-это да. Но это от нервов. Время стоит. Материя медленно переваливает в своей массе с бока на бок. Какое движение во вселенной?

Это людишки переламывают землю. Отбирают друг у друга территории, замки. Ищут место на голове другого, куда можно посильнее засадить дубинкой. Вот и вся последовательность времени человеческого. Ученые пудрят мозги,

а простолюдины, раскрыв рты до ушей, скопом летят в прорубь застывшей вечности. Вот ваше время. Считаете дни. Записываете.

Летопись ведете. Идиоты. Что вы иронизируете, полковник?

Динстон совсем Нейтрально пожал плечами, хлебнул виски, занялся сигаретой.

— А-а, — злорадно прогнусавил Скорцени, — молчите.

— А что говорить, Отто. Вас интересует пунктирная линия времени, меня нет. Я ведь пришел к вам не за этим.

Скорцени тяжело вздохнул, выпрямился, переспросил:

— А почему пунктирная?

— Наверное потому, что не каждый отрезок времени человек ощущает своим нутром.

— О, это что-то новое. Надо будет поразмыслить. Дай, я запишу себе для памяти.

Ослабевшие пальцы эксдиверсанта старательно выводили буквы. Его губы удовлетворенно что-то нашептывали себе.

— Так, господин Динстон, я запамятовал, чего это вы смалите мои хорошие сигареты и щедро смакуете мой прекрасный шнапс?

— Отто, я лично для вас пришлю ящик шнапса и ящик сигарет.

— Буду откровенно благодарен. Борман собрался очень долго жить и очень экономит на старых товарищах по партии.

— Отто, я заплатил за проведенную операцию.

— Заплатили, полковник. Но заплатили Борману. А тот складывает их, как ростовщик проценты. Я этих долларов не вижу.

Динстон охотно полез в карман пиджака, вынул пачку дензнаков.

Аккуратно положил перед Скорцени.

— Примите, Отто. Я вас очень уважаю и поэтому, думаю, что эта сумма вас положительно взбодрит.

— Несомненно, полковник. — Скорцени облизнул губы и подержав пачку на весу, быстро сунул ее в ящик малого стола, на котором находились и шнапс, и бекон. — Нас, старых преданных вояк, всегда обходят те, кто ближе к деньгам. Одни делают дело, другие делают деньги на тех, кто рискует. И совсем стараются не платить за кровь, за жизнь. Учтите полковник на будущее. Чтобы с вами подобное не проделали ваши начальники.

— Отто, Америка уважает своих граждан и не скупится оплачивать проделанные услуги.