Роберт Харрис - Индекс страха

В кухне он прислонился к гранитному острову и принялся изучать ножи. По его приказу их сложили в специальные мешки для улик в надежде, что на них остались отпечатки пальцев. Эту часть истории он категорически не понимал. Если грабитель заявился, чтобы взять их в заложники, он должен был заранее как следует вооружиться. Кроме того, похитителю требовался по меньшей мере один помощник, а возможно, и больше: Хоффман достаточно молод и находится в хорошей физической форме — и он не сдался бы без борьбы. В таком случае, целью проникновения было ограбление? Но обычный грабитель залез бы внутрь и постарался как можно быстрее убраться восвояси, захватив столько, сколько удастся унести с собой, а здесь имелось достаточно предметов, которые можно украсть. Следовательно, все указывало на то, что у преступника не все в порядке с головой. Но откуда психопат, склонный к насилию, мог узнать коды входа в дом? Загадка. Возможно, имеется еще одна дверь, которая осталась открытой?

Леклер вернулся в коридор и свернул налево. Задняя часть дома выходила на огромную викторианскую оранжерею, которую использовали в качестве художественной студии, хотя в понимании инспектора это было не совсем искусство. Скорее походило на рентгеновский кабинет или мастерскую стекольщика. Внешнюю стену, оставшуюся от прежних хозяев, украшал огромный коллаж из электронных изображений человеческого тела — цифровых, инфракрасных, рентгеновских — и анатомические рисунки различных органов, конечностей и мышц.

Листы непрозрачного стекла и перспекса [16] Сорт небьющегося стекла типа триплекс. разных размеров и толщин были сложены в деревянных стойках. В оловянном сундуке Леклер увидел дюжины папок, распухших от старательно подписанных компьютерных изображений: «МРТ головы, 1 — 14 сагитальные, аксиальные, коронарные»; «Люди, части, виртуальный госпиталь, сагитальный и коронарный». Часть рабочего стола была с подсветкой, на нем лежал небольшой зажим и стояло множество чернильниц, гравировальные инструменты и кисти для рисования.

В черной резиновой стойке инспектор заметил ручную дрель, рядом с которой пристроилась жестяная банка с надписью «Тейлорс Хэррогейт Эрл Грэй», заполненная сверлами, и стопка блестящих проспектов выставки под названием «Контуры человека», которая должна была открыться как раз сегодня в галерее на Плен-де-Пленпалэ. Биографические сведения содержались в коротенькой статейке внутри: «Габриэль Хоффман родилась в Англии в Йоркшире. Получила диплом с отличием и степень по живописи и французскому языку в университете Солфорд, а также степень магистра в Королевском колледже искусств в Лондоне. Несколько лет работала в Организации объединенных наций в Женеве». Леклер скрутил брошюрку в трубочку и засунул в карман.

Рядом со столом на треножнике стояла одна из работ Габриэль: трехмерное сканированное изображение зародыша, составленное примерно из двадцати частей, нарисованных на листах очень прозрачного стекла. Леклер наклонился, чтобы получше его рассмотреть. Голова зародыша была диспропорциональной и слишком большой для тела, тонкие ножки подтянуты к животу. Если смотреть со стороны, картина отличалась глубиной, но стоило перевести взгляд к центру, начинала растворяться, а потом и вовсе исчезала. Леклер не знал, закончено ли это произведение, но ему пришлось признаться самому себе, что в нем есть определенная сила воздействия, хотя он сам не смог бы с таким жить. Уж очень это напоминало окаменевшую рептилию, висящую в аквариуме. Его жена посчитала бы подобное зрелище отвратительным.

Дверь из оранжереи вела в сад, но она оказалась запертой и закрытой на засов; ключа Леклер нигде не нашел. За толстым стеклом на противоположном берегу озера мерцали огни Женевы. Одинокая пара фар пробиралась по набережной Мон-Блан.

Инспектор вышел из оранжереи в коридор, из которого куда-то вели еще две двери. Одна оказалась огромным туалетом с большим старомодным ватерклозетом, другая — кладовой, заполненной разными ненужными мелочами из старого дома Хоффмана: свернутые и связанные бечевкой ковры, хлебопечка, шезлонги, набор для крокета… А в самом конце — первозданно новая детская кроватка, пеленальный столик и заводная игрушка из звездочек и лун.

В соответствии с данными женевской медицинской службы, машина «Скорой помощи» сообщила по радио, что она выехала из резиденции Хоффманов утром в двадцать две минуты шестого. В такое время, чтобы добраться по пустым центральным улицам города до больницы, потребовалось всего пять минут.