Сантьяго Гамбоа - Самозванцы

Газета и бутылочка джина с тоником подоспели вовремя, поэтому я углубился в чтение, хотя мой интерес к новостям и был нулевым. Нулевым, пока на третьей странице я не наткнулся на нечто, отчего у меня виски пошло не в то горло, и я закашлялся. Это была короткая заметка в криминальном разделе.

«Перестрелка в аэропорту Пекина

Пекин. Напряженная перестрелка, в результате которой один человек был убит и трое ранены, имела место вчера в международном аэропорту в 18.30 по местному времени. Группа преступников, действовавших по приказу иностранной мафии, совершила вооруженное нападение на автомобиль, в котором находились трое пассажиров.

Немецкий профессор Гисберт Клаус, его шофер и его телохранитель, оба по национальности китайцы, были атакованы злоумышленниками, когда их автомобиль въехал на парковку аэропорта. Один из преступников был убит в перестрелке с телохранителем, другой ранен, а остальных трех арестовала полиция. Немецкий профессор и его шофер были доставлены в пекинскую больницу с ранениями, степень тяжести которых не уточняется. Позднее в международном секторе аэропорта был задержан канадский гражданин Энтони Вильмарс, которого преступники опознали как заказчика и вдохновителя нападения, предполагаемый агент мафиозной организации, действующей в Канаде и на севере Соединенных Штатов.

На данный момент мотивы произошедшего неизвестны. Как полиция, так и немецкое посольство в Пекине начали расследование».

Все это произошло незадолго до моего прибытия в аэропорт! Я не мог поверить в то, что Гисберт Клаус ранен. Учитывая, что в газете не сообщались имена раненых китайцев, — возможно, по соображениям секретности, — я подумал, что Чжэн мог быть одним из них. Но потом вспомнил, что Клауса должен был везти сотрудник Чжэна, и предположил, что с последним все в порядке.

Идея с тремя рукописями принадлежала Чоучэню Оталоре, и, как мне ни тяжело об этом говорить, я бы предпочел, чтобы такая идея исходила от меня. Именно благодаря ей мы смогли развязать этот узел. Но нужно сказать также, что окончательный выход нам подсказал Чжэн, предложив нам сделать копии у своего приятеля, антиквара с улицы Лиуличанг, — Чоучэнь говорил только о цветных ксерокопиях, — эксперта в области фальсификации подлинников, чья деятельность, по словам Чжэна, не всегда укладывалась в тесные рамки закона, что превращало его в идеального помощника для нас.

Антиквар, человек преклонных лет, который, улыбнувшись, показал всем присутствовавшим превосходную коллекцию гнилых зубов, выслушал задание с чрезвычайной серьезностью, поскольку был обязан нашему другу значительным количеством одолжений. Мы пришли в его мастерскую около восьми часов утра, а к четырем, работая с двумя помощниками, столь же умелыми, как и он, в искусстве каллиграфии, он вручил нам оригинал и две копии. Надо сказать, что они были столь совершенны, что только профессор Клаус, специалист и библиофил, мог распознать, где что. Я решил, что оригинал рукописи по праву нужно отдать новым ихэтуаням, его настоящим хозяевам, поэтому она отправилась в карман Нельсону Чоучэню Оталоре, которого мы посчитали их полноправным представителем. Нам с Клаусом достались подделки, выполненные антикваром, поскольку я был уверен, что то, что я вручу Пети в Гонконге, в конце концов будет спать сном праведным в каком-нибудь сейфе министерства иностранных дел Франции, пока лет через сто или двести кто-нибудь снова не найдет его снова, — эпоха, когда за давностью времени даже эта копия будет считаться оригиналом. Что касается Гисберта Клауса, поскольку речь здесь идет о, так сказать, более личном случае, ни он сам, ни кто-либо другой не был огорчен тем, что ему досталась фальшивка.

— Это прекрасная древность, — сказал антиквар. — Поздравляю вас, профессор.

— Ну, — уточнил профессор, — это фальшивая древность. Прекрасная, но фальшивая.

— Нет, профессор, это древность, — возразил старик. — Вам только нужно вооружиться терпением.

Омайра не прилетела ни следующим рейсом, ни другим, ни одним из тех рейсов, которые прибывали из Пекина или из Гаваны в течение ближайших трех месяцев, как и предсказывал мой брюзгливый карлик. Однако по возвращении я провел множество вечеров в кафе зала ожидания аэровокзала. Оттуда я смотрю на прибывающих пассажиров и, глотая чай, представляю Омайру Тинахо в синем платье, с чемоданом в руке, я вижу, как она машет мне рукой и говорит: «Я приехала издалека, Серафин, вот я, я ведь обещала тебе», — и представляю, как я в волнении встаю, иду обнять ее, и, когда я представляю все это, глаза мои наполняются слезами, как если б это случилось на самом деле, поэтому я вынужден опускать их, чтобы не показаться безумцем, — одинокий человек, который вечер за вечером возвращается в это местечко встречать кого-то, кто не приедет никогда, пассажира, который никогда не сядет на самолет.