Ди Карт - Трегуна

— Добрый, Макс. Добрый.

— Я к Алексу. Он дома?

— Да, дома. Проходи.

Джозеф жестом пригласил парня войти, закрыл за ним дверь и направился в комнату Криса выполнить свое обещание — поиграть с сыном в шутер, который так нравился и Крису, и самому Джозефу, хоть он и не признавался в этом сыну. «Надеюсь, что хотя бы ты будешь водить к нам в дом девочек, когда подрастешь», — вздохнув, тихо сказал он Крису, беря в руки джойстик.

Когда репетиция защиты завершилась, в комнате Алекса воцарилось молчание. Макс сел на кровать Алекса и нервно потер ладони:

— Ну, вот, видимо, и все, — взглянул он на Алекса. — Завтра час «икс».

— Точно! Даже немного жалко, ведь с нуля его создали. А было интересно. Скажи?!

— Очень интересно. А главное, что информация сама усваивается в голове! Спасибо тебе большое — с тобой было здорово работать.

Последние слова Макс произнес дрогнувшим голосом. Дыхание его стало сбивчивым, он весь напрягся и посмотрел на сокурсника.

— Ты чего? — насторожился Алекс. — Нормально чувствуешь себя? Чего такой бледный?

— Нет, все в порядке, все… Нормально. Спал сегодня мало, все думал о проекте. Я в порядке, да…

— Нельзя так самоотверженно учиться! — улыбнулся ему Алекс. — Всего на свете в любом случае не учтешь. А на защите завтра все, что теоретически может пойти не так, пойдет непременно не так!

— Ты совсем ничего не понял? — поднял на него глаза Макс.

— Ты о чем сейчас? — удивился Алекс и сел рядом с парнем.

— Неужели ты думаешь, что я столько времени провел здесь из-за проекта?

— А как же еще? Не понимаю…

Вместо ответа Макс приблизился к Алексу и с прикрытыми глазами потянулся к его губам. Алекс резко отпрянул, встал с кровати, потом замер и испуганно посмотрел на Макса.

— Знаешь, — затараторил Алекс, — я думаю о том, чтобы на летних каникулах со своим младшим братом съездить с нашей группой в кемпинг. Вообще, многие мои друзья уезжают к бабушкам… Но вот моя бабушка только обрадуется, если я к ней не приеду…

— Ты такой смешной, — горько улыбнулся Макс, оставшись сидеть на кровати. — А знаешь, пока мы работали над проектом, я постоянно ждал, заметишь ли ты, что я специально вношу в него ошибки и удаляю часть того, что уже сделано, чтобы иметь хоть какой-то предлог прийти к тебе.

Алекс глубоко выдохнул и, уставившись в пол, покачал головой.

— А чего ты хотел? — у Макса из глаз потекли слезы, но на лице была улыбка. — Появился весь такой высокий, умный, в этих очках… Я когда тебя еще на первом курсе впервые увидел, ночь не спал — ты не выходил у меня из головы! Наблюдал за тобой постоянно — как ты двигаешься, что надеваешь, как ведешь себя. Лишь бы малейшую деталь заприметить! Малейший намек, который подсказал бы мне — «да» или «нет». Ни пить не мог, ни есть, ни гулять! Даже курить не хотелось. Закрываю глаза — а передо мной стоит твой образ, твое милое лицо в этих круглых очках, которые дороже мне, чем любая моя вещь.

У Алекса от волнения кровь прилила к лицу, он оперся на спинку стоящего напротив стола кресла, потому что не чувствовал своих ног.

— Но не мог же я к тебе подойти и спросить, понимаешь? — посмотрел на него Макс, и в его глазах, все еще полных слез, мелькнула претензия. — Это был кошмар. А главное, мы даже ни разу с тобой не общались! Подумаешь, «привет — привет»! Вот с чего это у меня к тебе? Кто мне объяснит? А однажды я шел с учебы через аллею и увидел, как ты сидишь на скамейке один. И вокруг почти никого, только голуби у кромки фонтана. Ты ничего не делал — просто сидел, мечтательно смотрел куда-то. Ты был в пальто… Шерстяной красный шарф, и на тебе мои любимые очки в круглой оправе, а волосы немного растрепаны от холодного ветра, и руки в карманах. А ты сидишь, думаешь о чем-то, будто на скамейке лишь твоя оболочка, а сам ты в каком-то другом мире. И едва заметно улыбаешься. Каких усилий мне стоило тогда не подбежать к тебе и не обнять! Когда я в тот день пришел домой, то закрылся у себя, сел за стол, взял чистый лист бумаги, карандаш и стал рисовать тебя, сидящего на скамейке. Рисунок за рисунком, лишь бы воспроизводить тебя снова и снова, лишь бы видеть, как ты на моих глазах рождаешься из-под графитового стержня, с каждым штрихом обретая форму и словно оживая. И в эти моменты ты был моим — я мог делать с тобой все, что захочу! Мог нежно провестипальцем по твоим плечам, физически чувствуя фактуру шерсти, из которой сделано твое пальто… Мог коснуться твоего носа и почувствовать, как он поморщился… Это было удовольствие и страдание. И только одно давало мне надежду — я никогда, ни разу не видел тебя с девушкой.