Р. Скотт Бэккер - Нейропат

Томас вновь уселся на диван, посмотрел на полные до краев стаканы виски, которые налил Нейл, но вместо этого сделал большой глоток пива.

— Так что новенького, Нейл? Как дела в Бетесде? [10] Город в США.

Несмотря на всю привязанность к другу, Томаса раздражало, что из того всегда силком приходилось вытягивать подробности личной жизни. Это была неотъемлемая часть более масштабного неравенства, которое тенью влачилось за их отношениями. Нейл всегда был… уклончив, хотя и не скрытен до подозрительности. Скорее, в этом было нечто аристократическое, словно текущая в его жилах кровь давала ему право не раскрываться полностью.

Нейл отвернулся от полок. В свете лампы лицо его выглядело бледным и невыразительным.

— Да никак.

Томас поднял голову, сомневаясь, правильно ли понял друга.

— Ты ушел? Нейл, тебе следовало бы…

— Никуда я не ушел.

— Значит, вытурили?

— Просто я никогда не работал там. — Нейл помолчал. — Бетесда была, ну… Господи, не знаю, как и сказать, чтобы не получилась дешевка. Бетесда была, ну, скажем… просто прикрытием.

— Решил меня разыграть? — нахмурился Томас.

Смеясь, Нейл покачал головой. И простер руки — то ли как проповедник, то ли как политик.

— Нет, я серьезно. Моей ноги там никогда не было.

— Но тогда…

— Чем я занимался?

— Это что — шутка? — заморгал Томас — Значит, все это время ты врал про то, где работаешь? Нейл…

— Не совсем так, Паинька. Вернее, совсем не так. Лгать насчет Бетесды было частью моей работы.

— Частью твоей работы…

— Я работал на больших людей. На Агентство национальной безопасности. Если они приказывают тебе врать — ври, не важно кому, и да поможет тебе Господь, если ты этого не сделаешь.

— АНБ?

— Чертовски невероятно, правда? — снова расхохотался Нейл. — Я тайный агент, Паинька. Чертов ученый-невидимка! Цель — поставить с ног на голову всю технологию самого Господа Бога!

Томас тоже рассмеялся, но через силу. Странно, как в компании близких людей психоз может казаться чем-то нормальным. А может, и нет. В конце концов, есть некая черта, позволяющая любому отличить здорового человека от сумасшедшего.

— Я знал, что тебя это позабавит, — продолжал Нейл. — Вот почему…

Он вытащил еще бутылку виски и со стуком водрузил ее на кофейный столик.

Томас вздрогнул.

Что такого было во лжи, что делало ее столь расхожим явлением? Все врали напропалую. Томасу была известна даже статистика: он знал, что мужчины врут, прежде всего, чтобы продвинуться, тогда как женщины, прежде всего, чтобы пощадить чужие чувства, и так далее. Но дело было гораздо серьезнее, чем типичность явления или его тупая повторяемость. Было что-то в самой сущности лжи, что ставило ее пугающе высоко в перечне причиненных травм или нанесенного ущерба. Набор инструментов не был бы набором инструментов, не окажись в нем плоскогубцев — согнуть или отогнуть что-либо.

— Но почему ты это сделал? — спросил Томас. — Почему пошел… к ним?

Порой Нейл улыбался своей особенной улыбкой. «Лукаво» слишком короткое слово, чтобы описать явление во всей его полноте. Даже эпитету «заговорщически» явно недостает требуемого числа слогов.

— Из любви к своей стране, — ответил он. — Бог да хранит отечество.

— Чушь собачья. Так ты патриот? Я тебя умоляю.

— Эй, парень, — хрипло произнес Нейл, — мое среднее образование покруче твоего.

На сей раз Томас не засмеялся. Это была их старая шутка по поводу того, что патриотизм не что иное, как «чувство локтя», набранное крупным шрифтом, орудие поощрения солидарности, навязывания согласия, особенно во времена кризисов или столкновения общественных интересов.

— Так почему же ты это сделал?

Нейл ссутулился на диване.

— Во имя свободы.

— Свободы?

— Да ты и понятия об этой свободе не имеешь, Паинька. О возможности. Об отсутствии сдерживающих факторов… — Нейл помолчал, словно обдумывая, уж не прозвучит ли то, что он хочет сказать, пустым бахвальством. — Теперь я знаю о человеческом мозге больше, чем любой из людей на земле.

— Опять чушь.

— Нет. Знаю. Правда знаю.

— Докажи, — фыркнул Томас.

На губах Нейла промелькнула все та же улыбка.

— Терпение, Паинька. Терпение.

— Так чем же ты занимался?

— Ты просто не поверишь… Я как доктор Менгеле. [11] Немецкий врач, в годы Второй мировой войны проводивший опыты на узниках лагеря Освенцим.

— Попробую представить. — Томас сглотнул, изо всех сил стараясь вникнуть в происходящее.