Виктор Каннинг - Семейная тайна

По дороге домой Джордж вышел у «Красного льва» немного перекусил там и выпил две большие порции виски с содовой.

Как только Джордж уехал, к сержанту зашел сотрудник уголовной полиции – тот самый, который приходил осматривать дом Джорджа и чье донесение попало к Бушу по каналам Скотленд-Ярда.

– Ну как? – спросил он сержанта. Тот помотал головой.

– Могу поставить что угодно – он ничего не знает. Не знал ни о ее беременности, ни о завещании. И понятия не имеет, почему ей вздумалось поехать за город покататься, а потом вдруг взять и покончить с собой.

Сотрудник угрозыска взял со стола заключение о вскрытии и пробежал глазами.

– Небольшой поверхностный синяк на левом плече?

– Мало ли что – стукнешься нечаянно, когда садишься или выходишь из машины, вот тебе и синяк. Причина смерти – отравление угарным газом, это однозначно. В такой машине нескольких минут достаточно. Я думаю, она действительно покончила с собой, и мы, скорей всего так и не узнаем почему.

– А что думает шеф?

– Вы же знаете, как он относится к самоубийствам. Особенно к таким, автомобильным. Так что, несмотря на показания старухи – матери, он потребовал провести дополнительное расследование. Проверить кровь, внутренние органы на наркотики и токсины. В конце концов ей могли что-то вколоть, а после инсценировать самоубийство. В этом смысле она не первая.

– И не последняя. А вы знаете, что ваш Ламли был взят на учет в связи с делом Коммерсанта?

– Да, знаю. Сперва его подозревают в похищении, потом в убийстве… Не похоже. По тому делу у нас проходила чуть ли не сотня человек.

– Надо все же доложить кому следует. Поди знай, когда им что пригодится.

– Ладно. Только дождемся повторного заключения медиков. К завтрашнему утру, наверное, пришлют. Все равно с Коммерсантом дело дохлое. Он уже давно смотался со своими денежками. Одно воспоминание осталось – как оскомина; высокое начальство такую оплеуху не скоро забудет. А насчет того, что здесь замешан Ламли… Может, вы еще скажете, что Джек-Потрошитель жив-здоров и в ус не дует?…

Объявление в «Дейли-телеграф» с условленным текстом Эдвард Шубридж увидел во вторник. Он не почувствовал при этом особого подъема. Радость от победы придет потом. Ожидаемый сигнал получен – хорошо. Устроившись у себя в подвале, он с помощью игрушечного типографского набора проставил дату на письме Грандисону, для которой специально оставил пустое место, когда печатал оба письма – ему и сэру Чарльзу Медхэму. Письмо отдал жене, она должна была поехать на машине в Саутгемптон и опустить его там.

Провожая ее, он сказал:

– Будешь в Саутгемптоне – купи вечернюю газету. «Вечернее эхо», по-моему.

– Мисс Тайлер?

– Да. Может, есть какое-нибудь сообщение.

– Беспокоишься?

– Нет. Ну узнают, что она здесь была – какая разница? Мы не знаем, что она покончила с собой. Не знаем, зачем она приезжала. Формально – поговорить насчет стоянок для автотуристов. Так ведь и есть. Про мисс Рейнберд она сказала, только когда испугалась. А вообще-то просто хотела на нас посмотреть – понять, что мы за люди, как ей действовать дальше. Если окажется, что кто-то знал о с поездке сюда, значит, скоро к нам пожалует полиция. Мы ничего не станем отрицать – чем ближе к правде, тем лучше. Если им известно, что я имею какое-то отношение к мисс Рейнберд – я опять-таки не буду отпираться. Мисс Рейнберд меня не интересует. Когда купишь газету, посмотри, есть сообщение или нет, и сразу выброси ее вон.

– Да, неудачно получилось.

– От случайностей нельзя застраховаться. Они могут возникнуть в любой момент, мы это знали. И тогда либо полный крах, либо мы как-то выйдем из положения. – Он улыбнулся одной из своих редких улыбок. – Мы знаем, на что поставили и чем рискуем. И мы с тобой отлично знаем: не бывает так, чтобы все было без осечки. Судьбе захотелось нас немножко испытать – проверить, как мы справимся с мелким невезением. Только и всего. – И он поцеловал жену, нагнувшись к открытой дверце машины.

– Не похожа она на самоубийцу, – задумчиво произнесла миссис; Шубридж.

Он снова улыбнулся. Он знал, что в ней говорит не слабость. Ни страха, ни слабости в ней не было.

– А кто похож? – возразил он. – Люди всякий раз твердят одно и то же: «Кто бы мог подумать, что она покончит с собой! Уж от нее-то никто не ожидал!»

Проводив жену, он подошел к клеткам и вынул ястреба-тетеревятника, самку. Хозяином птицы был его сын, но в отсутствие мальчика Шубридж дрессировал ее сам. Он направился к вязам, росшим за домом, и снял с головы птицы клобучок. Как только птица услышала доносившийся из гнезд на деревьях гомон и увидела грачей, она начала легонько подскакивать у него в руке, расправляя хвост, и вертеть головой, следя за движениями перелетавших с ветки на ветку птиц.