Лев Пучков - Террорист

– Ух ты, какая архаика, – одобрил я, подходя поближе и беря конверты в руки. – Переписываемся по старинке? Это хорошо. Еще бы марки наклеить, вообще было бы здорово.

В конвертах были деньги: девятьсот евро в одном, полторы тысячи в другом. А еще конверты были подписаны, едва заметно, тонким карандашом – «П» и «Н».

– Ого… А в связи с чем, позвольте спросить, такая диспропорция? – пробормотал я первое, что пришло в голову.

Думаю, понятно, что этот вопрос не являлся для меня самым актуальным в данный момент, но я был ошарашен неожиданным открытием, еще не понял толком, что это означает, и просто пытался собраться с мыслями.

– Этот «Н», он что, халтурит? Почему в его конверте денег почти в два раза меньше?

Нюрнберг и Палаш замерли, опустили головы и уставились в пол. Нюрнберг даже забыл подсасывать кровь, и она тотчас же принялась расшивать тонкой красной нитью его спортивный костюм.

– Это… Это не мое, – пробормотал заведующий. – Эт-то… господа собрались париться… И сдали на хранение. Я понятия не имею, что в этих конвертах.

– Ну что ж… – Я пожал плечами и достал револьвер. – Я вас понял.

К этому моменту у меня в голове почти все оформилось: осталось лишь добавить парочку фиксирующих штрихов, и картинка будет готова.

Приблизившись к Палашу, я поднял стволом его подбородок и предложил:

– Расскажи мне, что ты знаешь об этом человеке.

– Ничего не знаю, – голосом готового взойти на крест мученика ответил Палаш, старательно отводя взгляд от револьвера. – Я его первый раз вижу.

Заметьте, какого именно человека – я не уточнил. Между тем вопрос с равным успехом мог относиться и к Нюрнбергу, и к заведующему.

Я переместился к Нюрнбергу, крючком из двух пальцев подцепил его за подбородок и, вставив ствол револьвера в заплывающий правый глаз, повторил предложение:

– Расскажи мне об этом человеке.

– Не знаю! – фальцетом выдал Нюрнберг – голос его дрожал от страха. – Б… буду, не знаю!

Я даже паузу брать не стал – судя по целому ряду признаков, колоть надо именно этот орех.

– В последний раз – по-людски: что ты знаешь об этом человеке?

– Не знаю!!! Ну в натуре, нич-че не знаю!

Я приставил ствол револьвера к обтянутой спортивной штаниной ляжке, быстро произвел нехитрые расчеты на предмет не повредить бедренную артерию и нажал на спусковой крючок.

– Тух! – радостно тявкнул револьвер.

– А-а-а!!! – дурным голосом взвыл Нюрнберг. – Не надо!!! А-а-а-а!!!

– У тебя три конечности! – рявкнул я, пересиливая вопль раненого. – Я сделаю еще три выстрела: нога и две руки. А потом прострелю тебе башку!

– Не надо! Я скажу!

– Кто этот человек? Имя? Что здесь делает? Какое отношение имеет к вам?

– Это Яныч! Координатор! У нас совещание! Отчет, выплаты, инструктаж…

– Как?! Имя, еще раз!

– Яныч! Он нам… О, господи… Пожалуйста… Пожалуйста! Помогите мне, я истекаю кровью…

Если бы кто-то догадался в этот момент крупно снять общий план «комнаты отдыха», картинку наверняка можно было бы вывешивать в галерее эмоций на кафедре мозгоправства под названием «Всеобщее Недоумение».

Я застыл столбом, оторопело глядя на заведующего. Юнги с недоумением смотрели на меня. Прибежавшие Федя и Ленка пялились на меня с тем же выражением в глазах – похоже, близкие мои решили, что у меня случился сбой психики.

– Дим, ты чего? – тихо спросил Федя.

– Спокойно, дети мои, – заторможенно пробормотал я, пряча оружие в кобуру и торжественно тыкая пальцем в заведующего: – Кстати, Федя, это Яныч.

– Да мне как-то без разницы… – Федя на автопилоте пожал плечами и озабоченно кивнул в сторону раненого. – Ну и чего теперь с ним делать?

– Давай перевяжем, – предложил Рома.

– Или добьем, – в тон добавил Борман.

– Ребята… – тихо прохрипел зажимавший рану Нюрнберг. – Пожалуйста, я прошу вас… Я же все сказал…

– Тут должна быть аптечка, перевяжите его кто-нибудь, – попросил я и набрал Андрея. – Как обстановка?

– Нормально, – ответил Андрей.

– Слышно ничего не было?

– Нет. Какие-то проблемы? Что должно быть слышно?

– Да ничего. Все по плану. Если что – звони. Давай, до связи.

Аптечка, оказывается, висела тут же, в коридоре, но кроме валокордина и вазелина, там ничего не было.

– Давай хотя бы так перевяжем. – Федя стащил с Нюрнберга штаны, располосовал два чистых полотенца и быстро перетянул рану. – Держи вот этот узел, не отпускай.

– Больно! – простонал Нюрнберг. – Мне надо в больницу!