Дуглас Престон - Граница льдов

Бриттон наблюдала за процессом в напряженном молчании. Метеорит прополз дальше по платформе и остановился, дожидаясь ответного содрогания от балластных помп. Прерывистый танец продолжался двадцать минут. Наконец он закончился: метеорит был помещен в центр вершины башни. Бриттон ощущала избыточную тяжесть верхней части «Ролваага», неустойчивость, вызванную массой метеорита. Но в то же время она почувствовала, что танки набирают балласт, заполняясь водой, и корабль оседает, обретая устойчивость.

Глинн снова что-то сказал оператору у компьютера. Потом, кивнув Бриттон, пошел к выходу на крыло мостика со стороны обрыва. На мостике еще минуту сохранялась тишина. Бриттон заметила старшего помощника Хоуэлла, который подошел к ней сзади. Она не обернулась, и он зашептал ей на ухо:

— Капитан, я хочу, чтобы вы знали, что нам, я имею в виду офицерам и мне самому, все это не нравится. Это неправильно, что с вами так обошлись. Мы стопроцентно за вас. Скажите только слово, и…

Нужды заканчивать предложение не было. Бриттон осталась в прежней позе.

— Благодарю вас, мистер Хоуэлл, — ответила она тихо. — Это скоро кончится.

Помедлив, Хоуэлл отступил назад. Бриттон глубоко вздохнула. Время для действий прошло. Теперь у них были связаны руки. Метеорит больше не был проблемой, которую можно оставить на берегу. Он был на судне. И единственный способ от него избавиться — привести «Ролвааг» в док Нью-Йорка. Опять она подумала о Глинне, о том, как он уговаривал ее принять командование «Ролваагом», как он знал о ней все, как он доверился ей на таможне в Пуэрто-Уильямсе. Они были хорошей командой. Интересно, правильно ли она сделала, уступив ему командование, хотя и временно? Но, собственно, и выбора у нее не было. Думая обо всем этом, Бриттон продолжала стоять не двигаясь.

Снаружи донесся резкий скрежет: в клубах дыма блестящие титановые опоры верхнего звена башни разлетелись. Они крутились, сверкая в тумане, медленно исчезая из поля зрения. Метеорит опустился на следующий уровень башни. Снова содрогнулся весь корабль, когда заработали помпы. Снова раздались взрывы, тонкое звено башни сложилось внутрь, и метеорит на несколько дюймов стал ближе к танку.

Бриттон понимала, что она наблюдает за удивительной инженерной работой, совершенно оригинальной, прекрасно спланированной, превосходно исполняемой. Но что-то внутри ее не позволяло этому радоваться. Она посмотрела вниз на всю протяженность судна. Туман становился более неоднородным. Дождь со снегом струился по иллюминаторам почти горизонтально. Скоро туман разойдется. Тогда начнется потеха. Валленар — не инженерная задача, которую Глинн может решить с помощью логарифмической линейки. А их единственный козырь находится в глубине «Ролваага», и не на гауптвахте, а в морге у доктора Брамбелла.

«Ролвааг»

2 часа 50 минут

Словно дикий зверь, посаженный в клетку, с незатихающим бешенством Ллойд мерил шагами свой темный кабинет на средней палубе мостика. Ветер набирал силу и каждые несколько минут обрушивался на корабль с такой силой, что стекла со стороны кормы дрожали и прогибались. Ллойд это едва замечал.

Он остановился, посмотрел через открытую дверь кабинета в гостиную, едва освещенную красным светом аварийных ламп. Стена телевизионных экранов, черная и унылая, словно в насмешку, беззвучно отсвечивала сотней слабых отражений его самого.

Он отвернулся, содрогнувшись. Его тело буквально разбухало от гнева, натягивая дорогую ткань. Это было непостижимо: человек, которому он заплатил триста миллионов долларов, выставил его с мостика собственного судна. Отключил питание в его личном отсеке, превратив его в глухого, немого и слепого. У него были дела в Нью-Йорке, требовавшие внимания, очень важные дела. Вынужденное молчание стоило больших денег. Но было и другое, что трогало его гораздо больше, чем финансовые потери. Глинн унизил его перед офицерами на мостике и перед его собственными людьми. Ллойд мог простить многое, но только не это. Перед Палмером Ллойдом трепетали президенты и премьер-министры, шейхи и индустриальные магнаты, главари банд. Но этот человек был другим.

В приступе гнева он отшвырнул одно из вращающихся кресел, опрокинув его на пол. И вдруг замер, чутко прислушиваясь.

Завывания ветра и слабое тарахтение машин на фиктивном рабочем участке не прекращались, но появился другой, более близкий звук, который Ллойд не сразу уловил из-за клокотавшей в нем ярости. Вот снова стаккато взрывов. Совсем рядом, прямо на корабле, потому что он чувствовал легкие сотрясения палубы под ногами.