Деон Мейер - Тринадцать часов

— Прошли мимо камеры? Именно прошли, а не пробежали?!

— Они шли быстро, но точно не бежали. А чуть позже, в час тридцать девять минут сорок две секунды, в кадре появляются мужчины. Они вышли чуть лучше; и вот мужчины как раз бежали.

— Гнались за девушками?

— Совершенно верно. Я еще посмотрю другие записи, но камера, установленная на другой стороне Шортмаркет, вчера вышла из строя. Так что не спешите радоваться.

— Спасибо большое, — сказал Вуси.

Значит, здесь, в двухстах метрах от клуба, американки еще просто шли, не подозревая о том, что за ними гонятся. Что же все это значит?

Вуси сделал пометку в блокноте. Что еще?

Нужно позвонить Тонкому и Толстому. Пусть осмотрят вещи Рейчел Андерсон на предмет наркотиков.

Он стал искать их номер в списке контактов. Нашел, но звонить не стал. Что толку? Криминалисты вечно тянут, у них не хватает людей, а те, что есть, по уши загружены работой.

Потом. Сначала надо найти Рейчел Андерсон.

Франсман Деккер топтался в просторной приемной «Африсаунда»; наконец к нему подошла цветная красавица.

— Чем я могу вам помочь? — Она говорила так же ласково, как и чернокожая администраторша на первом этаже, но в ее голосе к тому же слышался искренний интерес.

— Инспектор Франсман Деккер. — Он протянул руку. — Сочувствую вашей утрате.

Красавица опустила глаза.

— Наташа Абадер. Спасибо. — Ладошка у нее оказалась маленькой и прохладной на ощупь.

— Я ищу инспектора Бенни Гриссела.

— Он в конференц-зале. — От Деккера не укрылось, что красавица быстро осмотрела его руки — нет ли обручального кольца. И ничем не выдала разочарования, когда увидела тонкий золотой ободок.

— Внизу, у парадного входа, толпятся журналисты. Прошу вас, не впускайте их сюда, наверх.

Наташа Абадер посмотрела ему прямо в глаза:

— Я передам Наоми. Могу я предложить вам кофе? Чаю? Чего угодно… — Последние слова были произнесены с хорошо рассчитанной улыбкой; она сверкнула белыми зубами.

— Нет, спасибо, — ответил Деккер и отвернулся. Сейчас он не хотел затевать ничего нового. Ни при каких обстоятельствах.

— Извините, — сказал Джош Гейсер.

— Вам не в чем извиняться.

— Просто… Мелинда для меня все.

— Понимаю, — кивнул Гриссел.

— Я был раздавлен, — продолжал Гейсер. — Я был никем. Но вот появилась она, и…

Джош Гейсер начал с начала. Гриссел слушал, не перебивая.

Гейсер более или менее успокоился, положил локти на стол. Глядя куда-то в стену, за спину Грисселу, он признался, что шел по плохой дорожке. Выступал в «Шоу гладиаторов» на телевидении. К его услугам были женщины, выпивка, кокаин, стероиды. Он был хоть второразрядной, но знаменитостью, у него были большие деньги и слава. А потом шоу прикрыли. Внезапно. И все изменилось. Деньги кончились не сразу. Кое-что он получал от казино в Гаутенге, где устраивали «договорные» матчи. И на счету еще оставалось немного… Прошло семь месяцев, и он понял, что ему уже не по карману оплачивать большой двухэтажный дом в Сандтоне. Его выселили; мебель продали с аукциона, БМВ забрал банк, а друзья, как оказалось, ему больше не друзья.

Три месяца прошли в каком-то угаре; он спал на чужих диванах и клянчил подачки у знакомых. Скоро всем надоел и он сам, и его проблемы. И вдруг он обрел Иисуса. Прозрение пришло к нему в Йоханнесбурге, в огромном храме в Брайанстоуне. И вся его жизнь переменилась. Потому что он понял, ради чего живет на свете. Джош обрел все: и дружбу, и любовь, и сострадание, и заботу, и прощение за прошлые грехи. Однажды пастор обмолвился, что церковному хору нужны баритоны. Джош всегда, с самого детства, любил петь. Он обладал врожденным музыкальным слухом и красивым голосом, просто вначале жизнь повела его по другому пути, и он ушел от своего истинного призвания. Так вот, он начал петь в церковном хоре — и в первый же день увидел Мелинду, красавицу с ангельским лицом. Она тоже его заметила и улыбнулась.

После спевки Мелинда подошла к нему и сказала:

— Я вас знаю, вы — Белая Молния.

Джош ответил, что больше не носит эту кличку, и тут ее глаза подобрели, и она сказала: «Пойдем…» — и взяла его за руку.

В церковном кафе они рассказали друг другу о себе. До обращения Мелинда жила в Блумфонтейне. Она пела в группе своего бывшего мужа и вела жизнь полную греха. После развода она осталась без работы и потому переехала в Йоханнесбург. Дом Веры стал ее спасением, ее маяком в штормовом море жизни.

Оба все сразу поняли в тот первый вечер… Но человек, упавший на самое дно и познавший всю горечь невезения, поневоле становится осторожным. Сначала они просто подолгу разговаривали и вместе молились. В церкви оба чувствовали себя в безопасности. Так проходили вечера. Через три недели после знакомства они сидели в кафе. Вдруг Мелинда спросила: