Олег Дивов - След зомби

— Потому что касается только нас с тобой. Считай это признанием твоего профессионализма. Здесь нужно будет сработать четко, оперативно и с холодной головой. Беллетристы вроде господина Кузьмина не справятся. И более того — пока не сдашь материал и не получишь мое «добро», никому ни слова. Ясно?

— Нет, — сказала Таня. Порядком обескураженно сказала.

— Поясняю. Срок — неделя, объем — сколько можешь. Возможно — полоса. А тема — вот…

Гаршин открыл конверт и передал Тане несколько фотографий. Таня машинально пересчитала их — пять. Картинка была неясная, вся в мелкой «крупе», снимали ночью, на плохо освещенной улице, возможно — с большого удаления, «телевиком». И была эта картинка на всех листах одна и та же, только в развитии, в движении, ее «отстреляли» профессиональной камерой с автоматической протяжкой ленты. Между кадрами было, наверное, по полсекунды — значит, всего на фотографиях поместилось не больше трех секунд действия. И действие это поглотило Таню с головой.

С одной стороны, на первой фотографии не было ничего сверхъестественного. Корма большой машины, явно джипа. Трое мужчин в зимней одежде, похожей на армейскую, — пухлые куртки с широкими воротниками из искусственного меха. И глядящая прямо в объектив здоровенная лохматая псина.

В то же время снимок кишел загадками. Там, где у нормального джипа имеется заднее колесо, у этого было два! Куртки мужчин, похожие на зимние танковые комбинезоны, обтягивала сложной конструкции портупея, вся увешанная плохо различимыми приспособлениями. В то же время головные уборы у всех были разные: у одного что-то вроде шлемофона, у другого — просто ушанка, у третьего — вязаная шапочка с легкомысленным помпоном. Тот, что в шлемофоне, держал в руке длинный плоский футляр — почти как от электрогитары. И собака… На первый взгляд ничего особенного. Таня легко поняла, что это за зверь. Но ростом этот зверь был побольше метра!

Следующая картинка. Собаки нет — только в нижнем обрезе торчит пышный, загнутый кверху хвост. Видимо, собака движется к оператору. Что ж, соболезную. Мужчины стоят на месте. Тот, что в шапке, указывает рукой в объектив. Все-таки отчаянные ребята фотограферы. Я бы са-амым краешком глаза посмотрела на такую компанию — и ножками, ножками…

Еще снимок. Почти без изменений. Хвоста уже не видно, мужчина в шлемофоне, кажется, раскрывает свой футляр.

Еще два снимка. Две фазы одного движения. Двое быстро смещаются вперед, а третий разворачивается к объективу, сжимая в руках диковинную штуку. Даже по тому, как он ее держит, ясно, что это оружие. Длинный прямоугольный ствол, какие-то рукоятки, вот выступ наподобие магазина, кажется, есть приклад. Таня сменила фотографию, и ей открылся первый снимок — оказывается, она уже пролистала всю пачку.

— Ну, как? — спросил Гаршин, пристально наблюдавший за Таниной реакцией.

Таня постаралась вести себя профессионально.

— Жалко, нет следующего кадра, — сказала она.

— Там белое пятно. Затвор открылся как раз в тот момент, когда эта штука, — Гаршин ткнул пальцем в оружие на снимке, — выпалила прямо в объектив.

— Кому это так повезло?

— Одному свободному художнику. Ты его не знаешь, он у нас почти не публиковался. Специалист по аномальным съемкам. Давно охотился за этой милой компанией. И вот — отснял…

— Да-а, — протянула Таня глубокомысленно. — Это тебе не летающие тарелки.

— Точно, — подтвердил Гаршин. — Это симпатичные добрые ребята. И прелестная собачка.

— Собачка — кавказская овчарка. Только очень уж большая. Даже слишком. Весит, наверное, килограмм под сто.

— Откуда ты знаешь? — удивился Гаршин. — Кавказская?

— Всегда мечтала о собаке, — объяснила Таня, — да вот как-то не получилось. Лучше всего разбираются в собаках те, у кого их нет. А кавказы — вообще моя слабость.

— И этот пес, ты считаешь, чересчур велик?

— Трудно сказать. Большой. Но они бывают даже выше метра в холке. А так — сантиметров восемьдесят… девяносто. Меньше дога, например. Но рост здесь не главное. Это очень серьезные песики, начальник. Пай-мальчики таких не заводят.

— Ну, что ж, — сказал Гаршин. — С этой стороны ты подготовлена. Это хорошо. Я, например, собак побаиваюсь. А серьезных — особенно. Что еще заметила?

— Ничего. — Таня снова перелистала снимки. Ей стало вдруг не по себе. «Да, будит воображение, ничего не скажешь. Собаки, которые сразу бросаются, и люди, которые без раздумий стреляют. И из чего, хотелось бы знать? И главное — зачем?»