Олег Дивов - След зомби

— Понимаешь, они очень грамотно высказались. Мол, мы вам, ребята, запретить ничего не можем. Но если хотите садиться… Н-да.

Тим тряхнул головой и бросил макет на стол.

— Что ж, — сказал он жестко. — Теперь у нас есть четкое доказательство того, что это правда. Во всяком случае, мне хватает.

Гульнов поморщился. Он очень не любил категоричных высказываний.

— Будешь работать с нами? — спросил он.

— А вы будете копать дальше? — прищурился Тим. В душе у него все кипело. Он был чертовски разочарован тем, что сделанный по его наводке материал сняли. Кроме того, ему было немного стыдно, что из-за этого у Гульнова «слетела» полоса.

И в то же время Тим получил главное. Ему поверили. Проклятая цензура сделала так, что именно те люди, которых он уважал и которые раньше сомневались в его словах, теперь поверили ему.

— Заяц будет копать, — сказал Гульнов. — Он для начала пойдет по ученым. Нам нужны авторитетные люди, на которых цензура руку не поднимет. Пусть там будут только намеки. Или, наоборот, пусть они скажут, что такого не может быть. А это, — он прихлопнул ладонью «зарезанный» макет, — поработает для затравки. Будет почта обязательно. Будут отклики. Что-нибудь да всплывет. У нас народ приучен читать между строк.

— Знаешь, Володя, — пробормотал Тим задумчиво. — Да я вам, наверное, и не очень нужен… То есть я могу встать на подхвате. Но у меня и опыта гораздо меньше, чем у вас обоих, да и тема, честно говоря, не моя. Ты же знаешь, я «социальщик» ярко выраженный. О взаимоотношениях людей я умею писать. А психотронное оружие…

— Подумай, — сказал Гульнов, пожимая плечами. Особо разочарованным он не выглядел. Тим его понимал — своим предложением Гульнов в первую очередь хотел показать, что недоверия больше нет.

— И когда теперь? — спросил Тим, подбородком указывая на макет.

— На следующей неделе. Хочешь этот взять себе?

— Зачем? — усмехнулся Тим. — Один экземпляр — это не тот тираж, которым стоит гордиться.

— Все хорошее, что написали люди, тоже когда-то было в одном экземпляре, — заметил Гульнов.

— Ты же знаешь, что общего между человеком и мухой, — сказал Тим, вставая. — Их обоих можно прихлопнуть газетой. Вот поэтому я и хочу работать в газете. Чтобы гадов — мочить. Спасибо, Володя, — он протянул Гульнову руку, и тот вяло ее пожал.

В коридоре на Тима налетел Смолянинов и чуть не сбил его с ног.

— Ха! — заорал он. — Господин Костенко! Примите мои соболезнования!

— Да ну… — смутился Тим. — Ты лучше Зайчика пожалей. Сколько он корячился, и все впустую.

— Впустую ничего не бывает, — внушительно заявил Смолянинов. — Слушай, это все действительно так серьезно?

— Это очень серьезно.

— Н-да… Слушай, Тим! Между прочим, я сегодня буду стронций вымывать из организма. И Заяц будет, и Володька. Заходи.

— Спасибо, не получится, — улыбнулся Тим. — Так приходите вдвоем, — заговорщически предложил Смолянинов ему на ухо. — Блондинка? Брюнетка? Рыжая?

— Платиновая, — гордо объявил Тим, чувствуя, что краснеет. Смолянинов это, конечно, разглядел.

— Любовь! — заключил он. — Завидую!

— Да ладно… — окончательно смутился Тим. — Ну, спасибо за приглашение, я побежал.

— Берегите себя, — повторил Смолянинов и рванул дальше по коридору. Тим задумчиво смотрел ему вслед. Смолянинова в редакции считали человеком бесшабашно храбрым, но вот за психотронное оружие он бы никогда не взялся. Потому что был чертовски умен, циничен и умел в любой ситуации делать главное для журналиста — выживать на линии огня, на переднем крае. А когда в тебя летит не пуля, а невидимая голубая молния, пригнуться ты не успеешь.

Тим сунул руки глубоко в карманы и зашагал к лифтам. На ходу он вспоминал, какой должен быть диаметр у медной проволоки для петли Лаковского. Эта «петля» — кольцо с длиной окружности в метр — тоже считалась у биоэнергетиков отменным экраном, даже лучше фольги.

Он, кажется, на минуту вздремнул. Обнаружил во сне хорошо знакомый узкий коридор с плохим освещением. Почувствовал тяжесть проклятого топора в руках. Догадался, что за углом прячется смерть в облике вервольфа. И проснулся от страха. Попытался открыть глаза, чуть-чуть приподнял веки и увидел зеленый туман.

Тим лежал на боку, на диванчике в кабинете, и не мог пошевелиться. Тело отказывалось слушаться, оно было парализовано. А в воздухе повис тонкий неплотный зеленый туман, и в этом тумане, где-то у двери, за краем угла зрения, притаился ужас.