Деон Мейер - Смерть на рассвете

А если завещание пропало, зачем продолжать поиски?

Схлебюс приставил ствол к его голове. Почему он не убил его?

Может, побоялся убивать при свидетелях, ведь рядом останавливались другие машины? А может, он вовсе и не собирался его уничтожать — только напугать?

«У тебя есть мать, полицейский. Ты слышишь меня? У тебя есть мать».

Его первейший долг — защитить ее.

А потом отделаться от опеки спецслужб. Наверное, это будет не слишком трудно.

А потом найти Схлебюса.

Человек с длинными светлыми волосами убегает, садится в пикап. Тогда у него в голове мелькнуло что-то еще…

Леворульная машина.

Может быть, Схлебюс солгал насчет завещания. Может быть, оно до сих пор где-то лежит. Но если завещания больше нет…

Есть доллары.

«Мы»…

Полная неразбериха.

В палате собралась целая толпа: Бестер Бритс и новичок, бригадир Валтер Ределингёйс — короткая стрижка, волосы стального цвета, квадратный подбородок. И О'Грейди, и Яуберт, и Хоуп Бенеке, и его мать, и врач. Ван Герден вышел из ванной, где переодевался в привезенную мамой одежду, и увидел их всех.

— Речь идет об убийстве, поэтому дело ведем мы.

— К вам оно не имеет никакого отношения, погиб наш человек.

Когда ван Герден вышел, все ненадолго замолчали, перестали делить территорию. Он посмотрел на Хоуп; он ждал, что она кивком или жестом намекнет на то, что прослушала его сообщение и укрыла Каролину де Ягер в надежном месте. Она едва заметно кивнула, она поняла, чего он от нее хочет. Он вздохнул с облегчением.

— Ван Герден, нам нужны твои показания, — сказал О'Грейди.

— Я запрещаю вам разговаривать с ними, — заявил Бестер Бритс и повернулся к Яуберту: — Вы получили приказ сверху, так какого черта путаетесь у нас под ногами?

Матт Яуберт стоял на пороге; его массивная фигура занимала весь дверной проем.

— Сегодня утром мы получили другой приказ, — спокойно возразил он. — Свяжитесь с вашим начальством.

— Начальство — это я, — заявил человек с квадратным подбородком. Он протянул руку ван Гердену и представился: — Валтер Ределингёйс. Бригадир.

— Ван Герден.

— Знаю. Как вы себя сегодня чувствуете?

— Именно это я и пытаюсь выяснить, — вмешался врач, испуганный молодой человек с усами, бородкой, в больших толстых очках. Он был другой, не тот, что осматривал ван Гердена вчера ночью. — Вам придется подождать снаружи, пока я не закончу осмотр, — не слишком уверенно продолжал он.

— Со мной все в порядке, — сказал ван Герден.

— Тогда я хочу снять показания, — заявил толстый инспектор Тони О'Грейди.

— Ничего подобного, — возразил Бестер Бритс.

— Прекратите! — воскликнула вдруг Джоан ван Герден, и в палате воцарилась тишина. — Вы как маленькие. Вам должно быть стыдно! Вчера погиб человек, а вы пререкаетесь и рычите друг на друга. Неужели у вас нет никакого уважения?

Ван Герден заметил, что на лице Хоуп появилась мимолетная улыбка.

— Скажите, — продолжала Джоан ван Герден, — у него есть жена и дети?

— Да, — кивнул Валтер Ределингёйс. — Трое детей.

— Кто сейчас с ними? Кто заботится о них? Кто утешает их? Не знаю, хорошо ли вы подходите для вашей работы, но сейчас ваше место там.

— Миссис ван Герден, — авторитетно и примирительно заявил Ределингёйс, — вы правы. Но, помимо всего прочего, на свободе разгуливает убийца, затронуты интересы национальной безопасности и…

— Национальной безопасности? Какое нелепое понятие. Что это значит, генерал…

— Бригадир, — поправил ее Бестер Бритс.

— Помолчите, — велела Джоан ван Герден. — Какая разница, как его называть!

— Это был Схлебюс, — сказал ван Герден, и все посмотрели на него.

— Доктор, вам придется нас извинить, — сказал Бестер Бритс и, взяв молодого человека под локоть, вывел его за дверь. Глаза доктора за линзами очков казались огромными, но он не проронил ни слова. Молча позволил вывести себя в коридор. Бритс закрыл за ним дверь.

— Кто такой Схлебюс? — спросил Матт Яуберт.

— Не важно, — сказал Бритс. — Это секретные сведения.

Ван Герден почувствовал, как его снова заполняет гнев.

— Выбирайте, — сказал он, медленно закипая. — Либо вы остаетесь здесь и грызетесь, как собаки над костью, а я еду домой, либо вы затыкаетесь и слушаете. Один раз перебьете — и я ухожу. Еще одно упоминание о национальной безопасности — и я ухожу. — Он ткнул пальцем в Бритса. — Вы что-то от меня скрываете; откровенно говоря, мне наплевать на ваши секреты. То, что произошло в семьдесят шестом, меня не касается. Держите свои тайны при себе. Но у меня есть дело, и я намерен довести его до конца, тем более что у меня на руках все козыри. Забудьте о решении суда; все равно вы ничему уже не можете помешать. Как вы намерены заткнуть рот Каролине де Ягер, если она захочет дать интервью? Она вправе знать, почему больше двадцати лет назад ей сообщили о смерти сына и даже привезли его медаль, хотя тогда он был жив! Что вы станете делать, если Хоуп Бенеке сегодня опротестует ваш запрет и пригласит на судебное слушание представителей всех кейптаунских газет? Представляете, какие будут заголовки?