Деон Мейер - Смерть на рассвете

Он стоял голый на пороге спальни. Саднили не только оставленные Карой-Ан царапины и ссадины. У него болела душа. Надо бы одеться и пойти работать, но… Он стоял, смотрел на спящую Кару-Ан и думал. Какой разительный контраст между ее теперешним безмятежным состоянием и бешенством, в котором она пребывала совсем недавно!

Ночью он кое-что узнал о себе.

Он способен остановиться на самом краю. Есть черта, через которую он не может переступить.

— Сделай мне больно! — требовала она. Она просила, умоляла, потом перешла к упрекам, надавала ему пощечин. И снова и снова повторяла сквозь стиснутые зубы: — Сделай мне больно! — но он не мог.

На грани отчаяния он попытался выполнить ее просьбу, но у него ничего не получалось. Он не хотел причинять ей боль, он хотел утешить ее. Несмотря на всю скопившуюся в нем агрессию, несмотря на ненависть и упреки.

Ван Герден понимал, что Кара-Ан ни в чем не виновата, но испытывал по отношению к ней смешанные чувства. Он хотел посочувствовать ей. Ему было жаль ее, бесконечно жаль. Он чувствовал не похоть, а большое горе.

Ему все же удалось удовлетворить ее страсть; приходилось все время сдерживать себя. Но он не сорвался, несмотря на то что она обзывала его импотентом, трусом, предателем. Потом он почувствовал полное опустошение. Тишина, воцарившаяся в спальне, была такой же холодной и темной, как ночь за дверью. Он лег рядом с ней и уставился в потолок. Прошло какое-то время. Кара-Ан нежно погладила его по груди, прижалась к нему своим теплым телом и сладко заснула. Ван Герден старался ни о чем не думать, отключиться…

Ясным, холодным утром Хоуп Бенеке шла от самолета к зданию блумфонтейнского аэропорта. Ее изумила выцветшая трава и яркие лучи бледного солнца. Обшарив глазами встречающих в зале прилета, она сразу узнала высокую, стройную седовласую женщину с морщинистым лицом. Она как-то сразу поняла, что перед нею — мать Рюперта де Ягера. Она подошла к ней, протянула руку, и сухие, костлявые руки Каролины де Ягер притянули ее к себе и заключили в крепкое объятие.

— Я так рада, что вы приехали!

— Мы рады, что вас удалось найти.

Каролина де Ягер отстранилась.

— Я не буду плакать, вам не нужно беспокоиться.

— Плачьте сколько хотите, миссис де Ягер.

— Называйте меня Каролиной. Я уже свое отплакала.

— До нашего рейса еще есть время. Может, выпьем по чашке кофе?

— Поедем в город, у нас масса времени. Я покажу вам Ватерфронт — Береговую линию.

— В Блумфонтейне тоже есть Ватерфронт?

— Конечно есть. У нас очень красиво.

Они вышли из аэропорта на холод. Каролина де Ягер смерила Хоуп оценивающим взглядом:

— Вы такая маленькая — для адвоката. Я думала, вы окажетесь рослой женщиной.

Ван Герден прокрутил назад кассету на автоответчике, прослушал сообщения, оставленные одинокими нездоровыми людьми, и в нем всколыхнулось старое, знакомое чувство изумления. Поразительно, до чего много вреда люди причиняют сами себе. Взять хотя бы Кару-Ан. С чего началось ее отклонение? Возможно, Кара-Ан обвиняет в нем кого-то другого. Он, ван Герден, ни на кого ничего не валит. Сам во всем виноват. Он никогда не щадил других и не боялся пускать кровь.

Сосредоточься! Он разложил перед собой свои заметки, перечел газетные статьи, умело подогревающие интерес читателей к расследованию. Его внимание привлекли слова из интервью суперинтендента Барта де Вита: «Отдел убийств и ограблений не закрывал дело; мы охотно делимся информацией с командой, которая проводит частное расследование. Отдел убийств и ограблений продолжает работать и идет по вновь обнаруженным следам».

Ха!

Теперь телефон звонил редко — и ни одного полезного сообщения. Надо подождать Хоуп и Каролину де Ягер. Мать Рюперта де Ягера привезет с собой важные улики. Тогда можно будет двигаться дальше.

На пороге показалась Мария:

— К вам полицейский, сэр.

— Пригласите его.

Капитан Матт Яуберт.

— Доброе утро, ван Герден!

— Привет, Матт.

— Ты по-прежнему веришь в то, что дьявол кроется в деталях. — Яуберт покосился на его записи и сел. Для такого здоровяка у него был слишком добрый голос. — Как дела, ван Герден?

— Ты не затем явился, чтобы спрашивать, как у меня дела.

— Верно.

— Барт де Вит изменил точку зрения?

— Нет. Суперинтендент не знает, что я здесь. Я пришел предупредить тебя. Утром звонил комиссар. С сегодняшнего дня дело поведет военная разведка. Приказ пришел с самого верха. На уровне министра. Нуга готовит материалы к передаче.