Джузеппе Д'Агата - Тайна Бутлегера, или Операция Ноктюрн

Тут он заметил в толпе девушку, которая была с парнем, укравшим «дипломат», и направился к ней.

— Добрый вечер, синьорина. Как поживает ваш друг? — улыбнулся он ей.

Девушка, казалось, была удивлена:

— Какой друг?

— Пиппо.

— Я не знаю никакого Пиппо.

— Конечно же знаете. Тот, что на мотоцикле, ваш жених. — И он жестом изобразил похищение «дипломата». Девушка встревожилась. — Я уверен, что с ним произошел несчастный случай. На вашем месте я поспешил бы найти его.

И он приветливо помахал рукой, оставив ее в полном недоумении. Вернувшись к Мерилен, он обернулся и крикнул девушке:

— Да и врача советую захватить!

Перепуганная девушка поспешила исчезнуть.

— Начинаю думать, что вас никогда не уволят, — сказала Мерилен, невольно восхитившись им.

— Чтобы сохранить расположение старика, я вынужден потакать некоторым его причудам и выполнять его сложные и не очень планы, — со смиренным видом ответил Контатти. — Если он не обрушивает на кого-то свою злобу или не находит способа проявить свой садизм, то не получает удовольствия. Он так устроен.

Контатти словно задумался о чем-то, но вскоре очнулся и по-доброму посмотрел на Мерилен. Она тоже смотрела на него, стараясь понять, что же это за человек, перед несомненным обаянием которого она не могла устоять.

— Мерилен, вы должны научиться создавать себе проблемы только в нужный момент, и не ранее. Живите спокойно, счастливо, день за днем. Смотрите на вещи с правильной точки зрения.

— Это как же?

Он взял ее под руку:

— Объясню. Если посмотрите на наше дело с точки зрения эмоций, получите превратную картину. А вы посмотрите на него, напротив, с точки зрения искусства. Это самый верный способ воспринимать реальность. И тогда испытаете чувства, а не угрызения совести. Ну а потом, если окажутся какие-то неприятные последствия для людей, видно будет. Всему свое время. Сумеете?

— Нет. Не думаю.

— Вы слишком закомплексованы. Освободитесь. Отбросьте эту ветхую буржуазную ментальность. Действуйте так, словно играете в какую-то игру.

Они направлялись к тому месту, где Мерилен оставила свою машину. Контатти продолжал мягко убеждать ее:

— Пойдите сегодня вечером к Уэйну. Вам кажется справедливым лишать его своего общества в такие трудные дни? При всем том, что ему предстоит сделать… и сказать? Вы все еще его женщина или нет?

— Вам удается заставить меня почувствовать себя абсолютной дурой, — заметила Мерилен, слегка улыбнувшись. — А также в какой-то мере… достойной презрения.

Контатти вздохнул:

— Вы опять смотрите на вещи с неправильной точки зрения. И поэтому делаетесь скучной, банальной, нудной. Следовало бы презирать вас за это. Но мне нравятся противоречия, и поэтому я чувствую, что становлюсь весьма неравнодушен к вам. Да, я в самом деле исполнен к вам нежности и любви…

— Ваш искренний тон трогает меня, — с иронией заметила она.

— Вы считаете меня циником. Какая ошибка. В работе, конечно, я действую без предрассудков, но поверьте мне, общаясь с женщиной, я становлюсь нежным и уступчивым настолько, что готов удовлетворить любое ее желание. Просит хлестать ее, хлещу. Просит бить, бью. Просит предать, предаю. Просит оставить, оставляю.

— Поразительное благородство, — засмеялась Мерилен. — А если она попросит совсем другого. — И тут же постаралась опередить его ответ: — Не надо отвечать. Позвольте мне самой представить это.

— Я намерен ухаживать за вами. Но не теперь. Сейчас это было бы дурным тоном. Однако, когда наша операция завершится, я попрошу вашей руки. Официально.

— Я не встречала большего наглеца.

— Я говорю совершенно серьезно. Вы это поняли?

— Теперь я уже немного знаю вас, но все равно никак не могу отличить истину от фальши.

Они подошли к машине и, остановившись, некоторое время смотрели друг другу в глаза. Он с удовольствием, она с интересом.

Попрощавшись, Контатти удалился, смешавшись с толпой, а Мерилен, слегка улыбаясь, заглянула в сумку и выключила магнитофон. Потом села в свою «ланчу» и уехала.

Одно из ружей было разобрано: детали его лежали на столе, и Юрек одну за другой тщательно чистил их.

Он был целиком погружен в свое занятие и не слышал легкого стука в дверь. В комнате появился Станислав, в халате, встрепанный, с воспаленными глазами.

— Я только что мерил температуру. Тридцать семь. Я поправился.

— По вашему виду этого не скажешь.

— Мне бы хотелось меду. Могу я взять еще немного?