Николай Усков - Семь ангелов

– Каждый месяц ты получаешь от меня 500 тысяч долларов, тратишь миллион и не зарабатываешь ничего. При этом ты не моя жена.

– Федор Алексеевич, вы же понимаете – кризис. Если я не внесу пять миллионов процентов, кубанский холдинг отойдет кредиторам. А это означает, что «Красный комбайнер»… – Климов не дал ему договорить, потому что больше всего презирал страсть пасынка к провинциальной футбольной команде, из которой тот пытался сделать «Манчестер Юнайтед».

– Вот именно, что кризис. Проведи оптимизацию, закрой убыточные предприятия, договорись с банками о реструктуризации, распусти своих клоунов, наконец, – футбольную команду Климов пнул с особым удовольствием. – Работай, – олигарх откинулся в кресле и посмотрел фирменным прожигающим насквозь взглядом, – предоставь мне бизнес-план, я тебе помогу советом. В этой стране мало людей, которым я помогаю советом. Возможно, поэтому здесь все так… – Климов хотел сказать «хуево», но по российской бизнес-традиции предпочел литературное «плохо» в сочетании с пацанской ухмылкой.

Мат ворвался в медийное пространство, завоевал салоны и гостиные, но в высоких бизнес-кругах по-прежнему считался лексикой табуированной, атрибутом шпаны, шестерок, ментов и гламура. Сказывалось генетическое родство российского бизнеса с криминальными авторитетами. Серьезные мужчины никогда не позволяли себе употреблять страшные слова всуе, шкурой чувствуя, что они как-то связаны с таинственными силами космоса и могут вызвать бесплодие, тайфуны, землетрясения или ФСБ.

«Он сам виноват. Он загнал меня в угол», – думал Иван. Именно теперь он понял, как ненавидит Климова. С самого раннего детства. Климов украл у него маму. Светлана Петровна была помощницей Климова и моталась с ним по всей стране. Иван сидел в детской и не мог понять, за что мама его бросила. Наверное, он плохой мальчик, наверное, это потому, что он боится засыпать без света, как маленький. Однажды Светлана Петровна вернулась с каким-то высоким мужчиной. С сыном она не виделась почти месяц. Иван обрадовался и крепко прижался к широким ладным маминым бедрам. Ему мгновенно стало тепло и спокойно. Он захотел рассказать ей про то, какой замечательный домик нарисовал, как поймал жука и потом отпустил, как построил очень сложную железнодорожную развязку. Мама присела, чмокнула его в лобик и сказала, что он «страшно вырос». Ивану послышалось, что он стал страшным. Теперь-то его наверняка бросят. Так и случилось. Мама приобняла какого-то высокого мужчину, топтавшегося в коридоре, и велела Ивану идти спать. Ванечка решил лежать в темноте, чтобы попытаться вновь заслужить мамину любовь. Было жутко. Он хотел крикнуть, потому что по потолку ползала огромная кобра. Очевидно, она ждала, когда Иван провалится в сон и не сможет сопротивляться. Но Ванечка пообещал себе крепиться. И даже признался кобре, что боится закричать, а то мама его бросит. Казалось, что змея на какое-то время устыдилась своих коварных намерений и отползла в угол, но продолжала там шевелиться и вздрагивать. Иван не спал и прислушивался. Взрослые о чем-то долго говорили, а потом мама плакала и стонала. Наверное, ей было больно расставаться с сыном – сообразил малыш.

Очень скоро Ванечка вполне позитивно оценил мамин выбор. У него появились новые железные дороги, космические бластеры, роскошный телевизор, свой бассейн. Правда, когда у Светланы Петровны родилась от Климова дочь Лена, Иван вторично утратил мать, зато получил отличный велосипед, затем мотоцикл и, наконец, автомобиль – джеймсбондовский aston martin. Ему давали все девчонки в классе, он ездил с охраной, приобрел собственный футбольный клуб. И теперь Иван никак не мог понять, почему Климов уперся из-за сущего пустяка – «каких-то пары лямов». Ведь он украл у него маму и должен ему. Всегда будет должен. Ивану было невдомек, что Климов покупал его расположение до тех пор, пока в этом нуждался. Расставшись со Светланой Петровной, он считал свои обязательства выполненными сполна.

Между тем Ларка уже оделась, подбежала к Ивану, приобняла за плечи и выдала прощальную порцию пошлятины: «Ну, ты держи хвост пистолетом. Не кисни, не пропадай», – весь лексический запас Ларки состоял из готовых фразеологических блоков на разные случаи жизни. Когда Ларка оказывалась в новых для себя ситуациях, она загадочно смотрела в сторону и молчала. То есть «тупила», как было принято выражаться в ее среде.