А Брэди - Обман

Я засовываю телефон в карман и притворяюсь, что никакого эсэмэс от Лукаса вообще не было. Притворяться перед самой собой – искусство, которым я владею в совершенстве, так что это мне не в новинку. Эй Джей откидывает мои волосы назад и спрашивает:

– Так что же мы собираемся делать?

– По шоту? – Я не могу придумать ответа лучше.

Он улыбается, словно Чеширский кот, и целует меня в губы. На долю секунды небеса разверзаются, и меня затягивает в безопасное укрытие, где тепло и уютно, а музыка звучит так, словно ее сочинили специально для того, чтобы билось мое сердце. Эй Джей отпускает меня и поворачивается к Сиду.

Укрытие исчезает, и вот я снова беззащитна и стою у всех на виду. Эй Джей заказывает выпивку, а уязвленный Дэвид смотрит на меня и будто требует ответа. Меня терзает невыносимое чувство вины, и я не могу позволить, чтобы Дэвид страдал из-за меня, поэтому снова начинаю с ним флиртовать. Он все так же сидит лицом к экрану, на табурете рядом с Эй Джеем; я обнимаю его за плечи и целую в щеку. Он спрашивает, не пьяна ли я; я вру и отвечаю, что нисколько. Он достает телефон и просматривает сообщения, которые посылал мне сегодня. Дэвид явно огорчен, и я ничего не могу с этим поделать.

– За что пьем? – Эй Джей разворачивает табурет в мою сторону, а Дэвид через его плечо передает мне текилу. – С тобой все нормально, чувак? – спрашивает он у Дэвида.

– Да, чувак. Просто на работе был тяжелый день. – Дэвид поворачивается к нему лицом, но в глаза не смотрит.

– А, вот как. Ну тогда тебе точно нужно выпить. – Эй Джей улыбается мне, и я улыбаюсь в ответ и стараюсь пробудить в себе уснувшее чувство вины – ведь это причиняет боль Дэвиду. Я вливаю в себя текилу, и ее жгучая сладость окончательно добивает вину. Мне уже почти все равно. Я ставлю стакан на стойку, закрываю глаза, покачиваюсь в такт музыке между колен Эй Джея… и забываю обо всем.

Неожиданно я ощущаю губы Дэвида на своей щеке – он целует меня на прощание. Я тянусь за ним – но он уже выходит из бара. Теперь мы вдвоем. Я так ждала этого момента, и вот мы с Эй Джеем вдвоем в «Никс-баре», Лукас пропал, Дэвид оскорблен, а я вижу только светлые глаза Эй Джея и его темные брови, и больше всего на свете мне хочется снова упасть в эту пропасть.

Он вручает мне еще один шот, смотрит на меня и прикусывает губы. Я пью, наклоняюсь к нему и целую. От него пахнет горячим алкоголем, сигаретами и коричной жвачкой. У него мягкий и теплый язык, он нежно исследует мой рот, но меня вдруг охватывает паника. Мы же на людях! Я отстраняюсь и облизываю губы.

Я все еще танцую – музыка такая громкая, и народу все прибывает. Дверь уже не закрывается, из нее сильно сквозит, и мне становится холодно, так что моя шея даже покрывается мурашками. Руки Эй Джея все настойчивее гладят меня между ногами.

– Погоди, – улыбаюсь я и убираю их. – Мы не можем так поступать. У меня есть бойфренд. Мы не можем.

– Не можем что? Я ничего не делаю. – У него лукавая улыбка, такая убедительная, но я твердо помню, что нас не должны застать за занятиями любовью в баре.

– Не можем делать вот это , Эй Джей. Нет. – Я закусываю нижнюю губу, давая ему возможность переубедить меня. – Я не могу целоваться с тобой здесь.

– Почему ты не можешь со мной целоваться?

Ему на меня наплевать. Ему на все наплевать.

– И что ты вообще делаешь с Лукасом, кстати?

– Вру ему.

– Пойдем. – Эй Джей подписывает счет и ведет меня прочь.

– Куда мы идем?

– Ко мне домой.

– Нет-нет-нет. – Он держит меня за руку, а я торможу, как собака, которая натягивает поводок. Как мне отказаться идти к нему? – Эй Джей, я не могу… не могу пойти к тебе.

– Можешь.

Он прижимает меня к груди, и мы пятимся назад, к давно закрытому и заброшенному винному погребку. Он прислоняет меня к поломанному ставню – я чувствую холод металла – и начинает целовать. Его губы такие горячие, а на улице так холодно. Мы целуемся и целуемся и не можем оторваться друг от друга, как жаждущие секса подростки.

Мимо идут люди, но мне все равно. Неожиданно для себя я задираю ногу и обхватываю его спину; он придерживает ее мускулистыми руками и еще сильнее вдавливает меня в ставни.

Мне известно, что он живет где-то поблизости, но я никогда не была у него дома. Пошатываясь, как и полагается пьяным, мы преодолеваем последние ступеньки крыльца, и я кажусь себе кинозвездой, которую телохранитель прикрывает от папарацци.

Мы вместе вваливаемся в одну секцию вращающейся двери и входим в вестибюль. Все это время Эй Джей не выпускает моей руки. Он приветствует ночного консьержа, который, кстати, сообщает нам, что «Джетс» проиграли, и я смущенно улыбаюсь, зная, что меня здесь быть не должно.