Себастьян Фитцек - Ночь вне закона

– Вы не могли бы, по крайней мере, следить за ним? – спросил Грегор Рюман.

– По-вашему, я должен следовать за ним по пятам? Как и тысячи других? – Швартц помотал головой. – И речи быть не может!

Он заглушил мотор.

Его сосед справа, чье имя Швартц никак не мог запомнить, вышел в пижаме выносить мусор и приветливо помахал ему рукой через живую изгородь.

Идиллическая картина, как в рекламном проспекте, который ему на переговорах о купле-продаже вручил агент по недвижимости от строительной фирмы. «Здесь, в Тельтов-Парке, мир еще в порядке», – утверждал он, и Мартина так и подмывало сказать, что, по его опыту, как раз там, где в глянцевых буклетах изображены улыбающиеся люди, мир самый жестокий. Но этого обычно не видно с первого взгляда, лишь когда заглянешь за фальшивый фасад. Швартц знал, что, согласно статистике, как минимум один из его соседей бьет жену, обменивает фотографии собственных обнаженных детей на нелегальных биржах в даркнете, разбрасывает собачьи лакомства с ядом и иголками или использует прикуриватель, чтобы успокоить плачущего младенца.

Знание. Это была его профессиональная болезнь. Мартин знал слишком много, чтобы уметь абстрагироваться. И пережил слишком много, чтобы вести бессмысленную борьбу.

– Ваш сын такой же упрямый, как и вы, позволю себе заметить, господин Рюман. По какой-то причине он вбил себе в голову, что хочет провести ночь один со своей новой подругой, а у меня нет ни права, ни желания рисковать своей задницей ради того, кто отказывается от моей помощи.

– Его шантажируют, – сказал Грегор.

– Возможно.

– Наверняка! – отрезал старик. – Думаете, он стал бы добровольно выкладывать свое видео с сообщением, что его можно найти на улице с малолетними проститутками?

Швартц, который как раз собирался выйти из машины, присвистнул и остался сидеть внутри.

– Он это запостил?

– Да. При этом он выглядит так, словно за камерой стоит кто-то с ружьем. Он вам ничего не рассказал, прежде чем уйти?

– Именно поэтому я и пытаюсь дозвониться до вас уже четверть часа, – огрызнулся Швартц. С тех пор как он отменил операцию, телефон Грегора Рюмана был постоянно занят.

– Я разговаривал со своей взволнованной невесткой. Итак, выкладывайте. Что сказал вам мой парень?

– Ничего не сказал. Но прощание было странным. Он протянул мне руку.

– И передал какую-нибудь записку? – с надеждой спросил отец.

– Ага, конечно. Совсем вылетело из головы.

– Простите, – устало сказал Грегор, и Швартц пожалел, что отреагировал так цинично.

– Я скажу вам, что мне показалось странным. У вашего сына есть татуировка на запястье?

– Понятия не имею. В любом случае я об этом ничего не знаю. Почему вы спрашиваете?

– Ну, прежде чем протянуть мне правую руку, он поднял левую. Сначала я подумал, что это жест смущения. Что он не знает, помахать мне или пожать руку. Но потом я заметил черные цифры у него на запястье.

– Цифры?

– Сначала я подумал, что это татуировка или штамп, какие ставят на дискотеках.

– У него на запястье были цифры?

– 1030 или 0130, было плохо видно, к тому же с моей перспективы цифры были перевернуты вверх ногами.

– 13.10? – спросил Грегор. – Это дата его рождения.

Швартц пожал плечами. Возможно.

– Хм, или у вашего сына чертовски плохая память, или он хотел мне что-то сообщить. Но что?

В машине стало душно, и Швартц опустил стекло. В носу зачесалось, как всегда, когда менялось атмосферное давление, и освежающий ветер поднимал с земли пыльцу.

– О’кей, давайте рассуждать логически, – продолжил Грегор Рюман. – Моего сына шантажирует женщина, выдавшая себя за мою невестку.

– Это могла быть и сообщница.

– Верно. Хорошо. Он, она или несколько человек заставили Бена пойти в ванную и позвонить оттуда.

– Со второго телефона, о котором я ничего не знал. Он не был обвиняемым, я не проводил досмотр.

– Все в порядке. Вам не нужно оправдываться. Итак, у неизвестных есть нечто против него, что заставляет его подставиться толпе и лишиться как минимум репутации, а возможно, и жизни. Что это может быть?

Мартин поднял глаза на комнату сына в мансарде; единственное окно во всем доме, где горел свет.

– По моему личному опыту, отец ведет себя так нерационально только в одном случае.

– Когда подонки хотят причинить вред его ребенку.

Швартц кивнул:

– Правильно.

– О’кей, но в этом случае должно быть что-то еще. Как уже сказал, я только что долго разговаривал с Дженнифер. Она как раз приехала к Джул в больницу. У нее все хорошо, она лежит в своей палате, жизненные функции ее организма контролируются аппаратами.