Александр Каменецкий - Последний пророк

— Давно, — морщусь я.

— А пожарные? А все остальные? Ты думал когда-нибудь, почему так? Нет, не думал? Куда тебе… Ты умный, ты в облаках витаешь. А тупой Кирюха тебе условия создает, блин, для свободного полета. То в бумажках копается, то клиентам жопу лижет… Уборщицы — и то на мне! Ты когда-нибудь интересовался, как это все происходит?

— Перестань, — говорю я, стараясь сохранять трезвую голову. Самое ценное, видимо, что у меня есть. — У меня нет времени заниматься уборщицами и «крышей». Работу надо сдать Джордану к первому сентября, а у меня ни черта не готово. Мы же все каждый день сидим до полуночи. Меня жена скоро съест с потрохами.

Кирилл вздыхает, запускает пальцы обеих рук в свои кудри, жирные от стайлинг-геля. Безмолвная татарская девица приносит нам еще выпить.

— Семья, семья… — ворчит он. — Знаешь анекдот: нашел один программер в лесу лягушку. Ну, принес домой, посадил в банку. А она ему говорит: я не лягушка, а заколдованная принцесса. Поцелуй меня, и стану кем была. Программер посмеялся, за машину сел. Час там прошел, два… Короче, лягушка ему опять говорит: может, ты чего не понял? Я — принцесса, поцелуй меня, то-се… Он опять посмеялся и отвечает: понимаешь, работы много, на баб времени нет. А говорящая лягушка — это круто.

— Дружище, а в морду за такие анекдоты?

— Они на «воронке» не приедут, — вздыхает он со стоном. — Просто не дадут работать. Начнутся проверки постоянные, всякая лабуда. Если Джордан узнает, что у нас проблемы, контракт в жизни не продлит. Зачем? В одной Москве компьютерных фирм до черта. А в Мадрасе, в Сингапуре, в Бангкоке? Им ведь все равно, где софт по дешевке заказывать, лишь бы качественно и в срок. А без Джордана мы — никто. Что ж теперь, десять лет работы — коту под хвост? И все из-за твоих понтов? Из-за того, что ты хочешь оставаться чистеньким?

— Хорошо… Но почему они не могут своих специалистов привлечь? Что у них, никого нет?

— Выходит, не могут, — грустно отвечает Кирилл, поддевая палочками кусок китайского рагу. Управляется он с этими деревяшками дурацкими отлично, но, по-моему, и вкуса еды почувствовать не в состоянии. — Там же свои расклады… Прошу тебя как друга: сделай. Пожалуйста! Жалко ведь, если все так бездарно кончится…

— Ну ты хоть представляешь себе, что такое — кракнуть банк?

— С трудом.

— Я тоже. У них ведь системы защиты, у них… А если не получится? Что тогда?

Кирилл оживает, блестят глаза:

— Ты, главное, соглашайся. Придет этот козел, отвечай ему: сделаю. Там видно будет. Мы же не Кевины Митники, правильно ты сказал.

Сжимаю кулаки, ставлю их перед собой на стол — мой жест, когда я принимаю решение. Твердо гляжу в Кирилловы влажные, перепуганные глаза. Как ни крути, он мой единственный друг. С самого детства. Одноклассник, однокурсник. Родной человек.

— Он придет, мы с ним поговорим обо всем. Я тоже не хочу лажаться. Если да — значит, да. А нет — то нет. Если он «оттуда», значит, умный. Должен понимать.

Моя комната, день, лето.

Я встаю из-за стола, подхожу к окну и вижу у перекрестка торчащий из асфальта пожарный гидрант, похожий на позеленевшую от времени водяную колонку. Или голову языческого идола, занесенного по плечи песками времен. Внезапно гидрант взрывается с громким хлопком, и из земли начинает с шипением хлестать вода. Удивленный, я выглядываю на улицу и вижу, что все до одного гидранты в городе одновременно взорвались. Мутный поток заливает мостовую. Я понимаю, что начинается наводнение.

Паника. Перепуганные люди собираются на сухих островках, сбиваются в кучки и устанавливают нечто вроде походных алтарей различных религий: христианской, мусульманской, иудейской… Подчиняюсь общему для всех импульсу, я тоже выхожу из дому. Люди стоят в длинных очередях у алтарей, молятся с громкими криками страха и страдания и отходят в сторону, уступая место другим. Я брожу от алтаря к алтарю, пытаясь найти свой, близкий мне и моей душе, но, потратив много времени, возвращаюсь в свою квартиру ни с чем.

Вода прибывает. Она не проникает в комнату, но уже поднялась до середины окна, затем еще выше. Город погружается в океан. Я чувствую, как во мне нарастает клубящийся страх. Страх не утонуть, но чего-то другого, гораздо более жестокого и опасного, что может случиться. Это чувство становится все сильнее, оно мешает мне дышать. Внезапно за окном мелькает длинный белый силуэт, спустя пару секунд он возвращается уже отчетливо видным: огромная белая акула, как в фильме «Челюсти». С отчетливым ужасом я сознаю, что это и есть моя смерть, мне суждено умереть не от воды, а от акулы…