Джеймс Холл - Под покровом дня

Все эти три месяца каждый раз, когда Торн закрывал глаза, перед его мысленным взором представал Даллас Джеймс, бьющая из его горла кровь, и Торн размышлял о том, было ли это жжение в животе чувством раскаяния или чувством удовлетворения. Все три месяца он пил в портовых барах и слушал разговоры рыбаков, язык которых звучал знакомо, но интонации были чужими. Наконец перед самыми экзаменами он бросил все и вернулся домой.

Торну до смерти надоели разговоры о войне, о которой он раньше и не догадывался. Надоело ночи напролет просиживать над учебниками анатомии, а по утрам приходить на занятия и обнаруживать, что преподаватель отправился в Вашингтон, чтобы принять участие в марше протеста. Он устал от переменчивой погоды, нехватки кислорода в воздухе, его разочаровал даже океан, это была не та Атлантика, к которой он привык. Этот океан был темным и холодным, с водой маслянистой, как нефть.

Шугармен спросил его, готов ли он ответить на некоторые вопросы.

— Нет, — ответил Торн. — Пока нет.

Шугармен кивнул, сел на кушетку, стоявшую напротив.

— Я позвонил Рики из морга, — сказал он. — Рассказал ей. Надеюсь, ты не возражаешь. Я действовал согласно инструкции — оповестил ближайших родственников.

Торн сглотнул, изо всех сил пытаясь очнуться от воспоминаний.

— Ну, и как она отреагировала?

— Рики как всегда в своем репертуаре.

— Знаю, — сказал Торн. — Самоуверенная кукла. — Он поднял голову и откинулся на спинку кушетки.

— Да, — сказал Шугармен. — У меня создалось впечатление, что она не собирается провести весь день в безутешных рыданиях.

— Ты помнишь Рики, какая она была. Такой же и осталась.

— Я помню ее подружек, — сказал Шугармен. — У меня был роман с одной из них. Даже не помню, как ее звали. Невысокая. С татуировкой на плече в виде сердца, пронзенного кинжалом. Эту татуировку я часто рассматривал.

— Бренда. Бренда, фамилию забыл. Я помню ее. Да, это похоже на Рики. Она все еще водит такие знакомства. Даже еще хуже.

— Я частенько на нее засматривался, на Бренду. Кто они были, панки?

— Не знаю. Поздние битники. Ранние хиппи. Не разберешь. Пока какое-нибудь модное течение доходит до наших островов, оно успевает измениться до неузнаваемости. Кто знает? Я думаю, Рики просто считала себя эдаким мужиком в юбке, мамочкой для всех этих отщепенцев. Делала это специально, чтобы доводить Кейт до белого каления.

— Такая симпатичная девушка, как Рики, и в компании этих панков… — Шугармен вытер блестевшие у него на лбу капли пота. — Не хочешь выйти на крыльцо? Там прохладнее.

— Мне и здесь хорошо.

Шугармен снова взглянул на стену с фотографиями.

— Да, были времена, — сказал Шугармен. — Знаешь, тогда мне казалось, что полицейским хорошо живется. Люди не звонили в полицию из-за мелочей. Небольшая стычка в баре. Пара сломанных стульев. Черт с ними, не стоит беспокоить старину Морти. Он, скорее всего, слушает трансляцию футбольного матча или евангельские чтения и даже не подумает оторвать свой зад от стула до конца радиопередачи. Дьявольщина, теперь все по-другому. Теперь, когда есть служба девять-один-один, каждый раз, когда младенец заходится в крике из-за мокрого подгузника, соседи звонят в полицию, жалуясь на жестокое обращение с детьми. Лает собака? Набирают девять-один-один. Знаешь, я думаю, все из-за этих кнопочных телефонов. Раньше, когда нужно было набрать девять или ноль, люди сто раз думали, прежде чем это сделать. А теперь ты просто механически жмешь на кнопки, ведь эти цифры ничем не отличаются от других.

— Думаю, Шугар, я готов, давай побеседуем.

Шугармен отставил от себя чашку с кофе, смущенно посмотрел на Торна. Снял обручальное кольцо, снова надел его на палец.

— Извини, дружище. Я чувствую себя так, как будто меня пыльным мешком огрели. Плохо соображаю. Болтаю про Бренду, несу всякую чушь.

— Все в порядке, Шугар. Я понимаю.

— Ладно, — сказал Шугармен, предпринимая новую попытку и внимательно глядя на Торна. — Рики спросила, будут ли похороны.

— Она уже в состоянии думать об этом?

— Я сказал ей: наверное, насколько я знаю.

— Кейт никогда не говорила, чего она хочет. Доктор Билл был кремирован. Его прах развеяли над океаном. Я думаю, это как раз то, что надо. Что еще можно сделать? Либо это, либо динамитом проделать дыру в известняке позади этого чертового дома.

На лужайке паслась стайка ибисов, они склевывали пальмовых жучков, серебристых пауков. Торн уставился на свои ладони. Он все еще ощущал удар, нанесенный Шугармену в морге. Второй раз за последние двадцать лет он давал волю рукам. Шугармен и то быдло на собрании, и все это за одну неделю.