Ингер Фриманссон - Доброй ночи, любовь моя

У нее не было ответа на этот вопрос.

Он перегнулся через столик:

– Этот мужчина... который... подошел к тебе так близко? Ты можешь не рассказывать, кто это. Но... он был для тебя важен?

Она выскочила из комнаты в длинной ночной рубашке.

Встала за дверью и молчала.

Отцу пришлось ее выманивать, уговаривать. Он протянул ей почтовый рожок, словно тот должен помочь, словно она маленькая девочка, которую можно утешить игрушкой.

Раструб рожка, его песнь.

Она обернулась, посмотрела отцу в глаза, в которых застыла боль. Она хотела бы прижаться к нему и исчезнуть. Она – его единственная дочь, его печаль.

Со временем она успокоилась. Флора обладала терпением. Ее сестры, приходившие с визитом, всякий раз повторяли, что она бесконечно терпелива.

– Ты о ней так заботишься, не хуже, чем в больнице для душевнобольных, – сказала Виола, от которой пахло духами и цветами. – Она, наверное, с тобой чувствует себя в безопасности. И он тоже.

– Она с таким же успехом может здесь жить, зачем больница, от Жюстины так мало беспокойства. И Свену лучше, когда он знает, что она дома. Его девочка.

Последнюю фразу Флора произнесла несколько презрительным тоном.

Виола скрестила обтянутые нейлоном ноги и поманила Жюстину:

– Что, если я тебя с собой в город возьму, Жюстина? Купим тебе платье.

– Да мы ее заваливаем новыми вещами. Конечно, я не стану тебе мешать, только все это напрасные старания. Она ничего нового не наденет. Поносит один день и снимает. Все это неудобное и искусственное, как она говорит. Впрочем, какая разница, она все равно вечно дома сидит.

– Нельзя сдаваться, Флора. Одежда способна изменить человека. Может, она снова сделает ее нормальной.

– Нормальной! Эта девочка никогда не была нормальной. – Флора понизила голос: – Тут дело в генетике, в наследственности со стороны матери. Та была тоже, как бы это сказать, немного ку-ку. Я сейчас пытаюсь обучить Жюстину основам хозяйства, как за домом приглядывать. Такое всегда пригодится. Когда-нибудь мы со Свеном состаримся, тогда ей придется заботиться о нас, за домом смотреть. И я надеюсь, что она научится ценить себя, это же главное в жизни.

Сестры никогда не понимали, почему Флора никого не наймет следить за домом и садом. За такого богатого замуж вышла, а дом тянет в одиночку.

– Ты могла бы сидеть как герцогиня, а тебя бы обслуживали. А ценить себя ты можешь очень высоко, ты же жена знаменитого Свена Дальвика, одно это чего стоит.

У Флоры были собственные, несколько странные аргументы.

– Я не хочу в своем доме посторонних. Это моя территория.

Но это была и территория Жюстины. Исподволь она вступала в свои права на нее, о чем Флора и не догадывалась. Облачившись в старый комбинезон отца, Жюстина скоблила стены и полы в доме. Весной и осенью, год за годом.

И в воде была ее кровь, из пореза на руке.

В тот день, когда умер отец, она убирала чердак. Обычно Жюстина начинала сверху, а потом постепенно спускалась. Она стояла на коленях и скоблила лестницу, половицы впивались в колени, боль доставляла ей удовольствие. Влажное дерево, свежий запах сосны.

Внезапно откуда-то налетел порыв холода. Послышался крик Флоры.

Отец упал на крыльце. Ботинок валялся в стороне. Она опустилась на корточки и сняла с него второй. Руки у нее были мокрые.

Вдвоем они ухитрились втащить его в голубую комнату. Флора носилась по лестницам вниз и вверх, курила, переодевалась.

– Ты тоже переоденься, если со мной поедешь, ты не можешь ехать в этом комбинезоне.

Она сидела, положив голову отца себе на колени. Голова была твердая и маленькая.

В машине «скорой помощи» место нашлось только для одной из них. Жюстина поехала на своей. Ей подарили «опель» на тридцатипятилетие. Она держалась за машиной «скорой помощи», которая ехала, включив сирену.

Как она и предполагала, ничего нельзя было сделать. Невыспавшийся врач пригласил их в какую-то комнату. Она запомнила пластырь у него на шее. Сидела и размышляла, что это. Порезал? Или любовный укус? Она думала тогда о чем угодно, только не об отце.

– Дело обстоит так. Он переживет эту ночь, но не дольше. Я хочу, чтобы вы об этом знали.

– Мы знаем, – сказала Жюстина.

Флора зло глянула на нее. Пальцы ее беспрерывно двигались, точно скребли что-то.

– Сколько вы хотите... чтобы вы действительно сделали все возможное?

– Дорогая моя, тут не о чем торговаться. Мы всегда делаем все возможное.